Лиам Браун - Трансляция

Правда, по общему мнению, отдельные фотографии выглядели в точности так, как если бы их буквально выдернули из моего мозга и выставили миру напоказ. Например, если я пытаюсь думать о чем-то конкретном – о своем отце, о пончике или о щенке таксы, – картинка всплывает молниеносно и в резком фокусе, то есть именно так, как я себе представляю. Другие вещи, однако, менее прямолинейны. Скажем, воспоминания зачастую показаны в виде смутных теней, часто непоследовательны и заполнены столь зияющими промежутками черных пикселей, что невозможно ничего понять. Забавно, поскольку раньше я предполагал, что МайндКаст будет работать по принципу движущейся камеры видеонаблюдения, фиксирующей все подряд для хранения на некоем жестком биологическом диске, который я могу запускать, когда захочу. Но воспоминания, появляющиеся в приложении, не такие. Я заметил – чем они «старше», тем более искажены, а картинка «заикается», как плохой сетевой трафик или пиратское видео. Даже если вы можете схватить нить повествования, отдельные детали часто меняются – лица, одежда или цвета автомобилей, в то время как я изо всех сил стараюсь восполнить пробелы в событиях, происходивших годы или десятилетия назад.

Другие типы мышления еще запутанней. Чувства по-прежнему классифицируются по цвету, хотя вместо скучного шара мои эмоции сейчас интегрируются в ленту, раскрашивая сами картинки. Печальное воспоминание о моей матери может сделать ее щеки ярко-синими, как в прошлом году на празднике в Тенерифе (тогда деревья возле пляжа бросали глубокие тени на ее скулы, добавляя еще одну сюрреалистическую деталь в мой уже мысленный образ).

Я понял, что такое бывает, когда элемент памяти преобразовывается в чувство, а то, в свою очередь, в определенную картинку на МайндКасте, и в итоге выглядит как изображение, отраженное в луже нефти.

Нефтехимическая радуга.

Помимо психоделических кошмаров, недавно на экране начали появляться и слова, возникая без предупреждения из цифрового тумана. Они принимают форму существительного или прилагательного, которое может и не относиться к текущему содержанию моего сознания. Я могу подумать о кровати, и возникнет слово «комфортная». С другой стороны, я могу подумать о голубе, и почему-то материализуется «холодильник». Иногда появляются предложения, и мой внутренний диалог записывается в нижней части экрана волнистыми субтитрами. Я говорю о предложениях, хотя чаще это нечто, не вызывающее никаких эмоций. Скорее просто строки тарабарщины, набранные пьяной стенографисткой. И мои субтитры периодически озвучены! Не могу сказать, внутренний ли это монолог или нет, но знаю одно: сейчас ментальный саундтрек существует и выплескивается наружу. Причем бессмысленный текст произносится с невозмутимой интонацией спутниковой навигации. А еще на экране транслируются обрывки моих разговоров, деформированные восклицания и пение. Последнее записано как будто под водой: мой бубнеж явно конкурирует с мелодиями из программы «Топ – сорок хитов» и перемежается фразами из детских стишков и джинглами из радиорекламы, а также неразборчивыми звуками курантов и «белым шумом», превращающим мое подсознание в алфавитный суп.

Я уже заметил, что многие люди отключают в приложении звук.

В общем, пестрый причудливый коллаж напоминает беспорядочную, галлюцинаторную атмосферу кислотного трипа. Это совсем непохоже на то, что я видел раньше. Я не провожу много времени перед экраном. Пока я не стремлюсь смотреть шоу двадцать четыре час в сутки. Как и в случае с цветным шаром, отображение моих мыслей на том или ином носителе может вызывать у меня сильное раздражение. Порой я бросаю взгляд на телефон и вспоминаю о вещах, о которых и не думал в реальности, и все вместе создает некоторую экстрасенсорную обратную связь.

А однажды я взглянул на открытое приложение и обнаружил очертания чего-то, находящегося на периферии моего сознания, причем я даже не был в курсе, что именно у меня на уме – бывшая девушка или, скажем, футболка. Это «что-то» должно было еще выкристаллизоваться в моей зачипованной голове.

Процесс видения ждет ментального подтверждения: в такие секунды изображение нестабильно, дрожит и вибрирует, мои глаза тоже дергаются, виски болят, и я должен сунуть телефон в карман и успокоиться. Это тяжело и крайне неприятно.

Но шоу обрело бесспорную популярность. К моему изумлению, счетчик «Регистрация миллиона просмотров в течение одного или нескольких дней» продолжает мелькать и тикать, колеблясь сейчас чуть ниже тридцати миллионов.

– А с какими сложностями вам пришлось столкнуться? – допытывается журналистка.

Она взволнована и ощущает свою исключительность. Девица может использовать «изюминку» для заманивания читателей ее статьи.

Сара многозначительно ерзает в кресле. И молчит. Она и не должна говорить ничего лишнего.

– Простите, я неправильно выразился, – я пожимаю плечами, возвращаясь к официальной версии, которую уже много раз озвучивал сегодня утром. – Понимаете, для меня все так ново… То, что вы видите на экране, точно в таком же виде появляется в моей голове. Невероятная точность.

– Вот что сделало шоу хитом с огромной аудиторией, – перебивает меня Сара. – Я слышала, Португалия – последняя на данный момент страна, где проект с Дэвидом стал вирусным.

Журналистка сглатывает.

После двух или трех хорошо подготовленных вопросов и ответов я прощаюсь с ней.

Сара выводит меня из номера отеля. Мы спускаемся в вестибюль. Когда мы оказываемся на улице, ко мне кидаются фанаты МайндКаста, сгрудившиеся около дверей вместе с папарацци. На некоторых из них – дешевые футболки с принтом, где красуется мое лицо.

Я попадаюсь им на глаза, и поклонники, особенно подростки, визжат и образуют вокруг меня рой. Сара встревожена, а я стараюсь приветливо общаться с фанатами, обнимаясь и позируя для селфи. Потом я замечаю – каждый из них держит в руках телефон с открытым приложением МайндКаста. Ребята совершенно безбашенные, их глаза мерцают над экранами, и, наконец-то, Сара тащит меня прочь, к микроавтобусу. Когда я влезаю на заднее сиденье, я слышу голос какой-то девчонки: «Боже мой! Ты видел, да? Он думал обо мне! Я появилась на экране».

Дверца захлопывается. Микроавтобус трогается с места, а я всматриваюсь сквозь тонированное стекло.

Ни один из фанатов не стал меня преследовать, и я слегка разочарован. Если честно, они излишне поглощены своими телефонами. Они и не поняли, что я уже уехал.

– Мы могли бы «пробить» права на изображения, – фыркает Сара. – Мы теряем целое состояние! Ты что-нибудь слышал о Ксане? Я пыталась дозвониться до его офиса, но его люди ничего не знают.