Райан Гродин - Инвиктус

— Вы не можете меня исключить, — прохрипел Фар. — Я выпускник.

— Уже нет, — возразил Марин. — Выпускные экзамены завершены, мистер Маккарти.

Мистер Маккарти, а не кадет. Фар не упустил этой перемены в обращении инструктора Марина. Она обрекала его на ту жизнь, которую он вел. Сержантских лычек не будет. Машины времени вообще не будет.

— Я посоветовал бы вам сдать практические принадлежности для симулятора и удостоверение для посещения кампуса прежде, чем вмешается служба охраны, — сказал инструктор.

Служба охраны? Нет уж, если Фар должен уйти, то уйдет на своих условиях. Оскорбленный до глубины души, он медленно встал, содрал с шеи шнурок с идентификационными карточками и бросил на стол. Возможно, дерзкий и неуместный поступок, но какое значение имеют манеры, раз он теперь обычный штатский? Потом Фар, не скрываясь, показал «птичку» и левой, и правой руками. Одну отправил к зеркалу, другую послал Марину. И хотя на плечи давил пропитанный потом наряд, выходка так взбодрила, что он чуть ли не летел к двери. Он словно выбирался из кошмарного сна и с облегчением переводил дух, но уже понимал, что обманываться нельзя. Настоящий кошмар ждал за дверью, растянувшись неотвратимой вереницей лет.

Настоящий кошмар только начинался.

Как правило, после не совсем блестящих испытаний на симуляторе Фар искал утешения в занятиях на турнике в своей комнате. Эмоции он выплескивал в подходах по десять подтягиваний: гнев наружу, силу внутрь. Упражнения позволяли почувствовать себя лучше, подготовиться к предстоящим экзаменам. Этим вечером Фар вернулся на квартиру в Зоне 3, где жил с тетей, дядей и кузиной, посмотрел на турник, и ему показалось, что перекладина смеется над ним. Какой смысл теперь изнурять до боли мышцы? Больше работать незачем.

Об этом позаботились Мария-Антуанетта и инструктор Марин.

Мечты, значки, воля к победе… все это в прошлом. Сил не хватило даже добраться до комнаты развлечений, он просто растянулся на ковре и занялся созерцанием потолка. Рассматривать там особо было нечего — просто белая плоскость с одним-единственным светильником и трещиной от края до края. Фар провел сорок минут, наблюдая за паучком, предпринявшим эпический поход из одного конца комнаты в другой, и не обращая внимания на сообщения, которые присылал на его интерфейс Грэм: «Что случилось? Ты где? Я думал, мы встретимся для возлияний».

Еще больнее задел вопрос Прии: «Как танец победителя?»

Он слушал музыку, но не радостный победный гимн Побитой Панды, уже отправленный в корзину. Фар включил радиостанцию, передающую кибер-металл, и теперь тот оглушительно молотил в его голове. Парень установил громкость на максимум, чтобы не слышать постоянно всплывающих в мозгу слов Марина о гордыне и вмешательстве в историю. Он снова и снова прокручивал в памяти напыщенную речь инструктора, и та звучала сильнее, чем оглушительная синтезированная музыка. Сильнее и громче. Диагностика показала, что в работу систем никто не вмешивался. Вы здорово обделались. ВЫ ПРОВАЛИЛИСЬ.

Он не слышал, как Имоджен коснулась ладонью кодового замка. Но громкий голос кузины оторвал от раздумий:

— Прости, что опоздала! Купила мороженого по дороге домой. Подумала, что надо отпра… Фар?

Раздался стук — она что-то уронила, наверное, мороженое, — потом быстрые, выдающие панику шаги.

Фар все так же смотрел в потолок, когда волосы кузины упали ему на лицо. Яркого пастельного цвета, с колющими кончиками. Самым верным сравнением для описания личности Имоджен Маккарти служило бы слово «калейдоскоп». Постоянно меняющаяся, всегда удивительная. Колоритная, она непредсказуемо перетекала из одной формы в другую, производя неизгладимое впечатление.

Волосы в этом отношении служили главным показателем. За 366 дней, прошедших после окончания ею Академии, Фар наблюдал 366 вариаций цвета волос. Она мелировала их каждое утро и каждый вечер мыла. С точки зрения Фара кузина выполняла непомерный объем работы, но у Имоджен не было выбора. Обычная краска держалась слишком долго, а натуральные блондинки неинтересны.

Сегодня она покрасилась в фиолетовый, и теперь все эти волосы лежали у него на лице. Сил, чтобы отвести их рукой, не хватало, и он просто сдувал пряди в стороны.

— Ради Креста! Я думала, ты умер или еще что. — Имоджен откинулась назад, усевшись на пятки. Вновь открылся потолок. Паучок продолжал путь, перебирая восемью лапками по оштукатуренной пустоши. Куда он направлялся? Насколько мог судить Фар, впереди арахнида не ожидало ничего, кроме пустого пространства…

Кузина хмурилась. Взгляд ее задержался на шерстяных чулках и камзоле, которые Фар так и не снял, убегая из Академии — да пошли вы все!

— Что случилось?

— Я провалился.

Имоджен замерла и молча сидела рядом с ним на полу, пока у него в голове гремела, била молотом в уши еще одна кибер-металлическая песня. Потолок плавился в оранжевом бурлении Пламенеющего часа, и прыгающий паучок достиг противоположной стороны комнаты и спрятался за баннером. Поздравляю с семнадцатым днем нерождения, Фар! Плакат пережил событие уже на две недели.

— Я провалился, — повторил Фар, надеясь, что слова улучшат самочувствие или, по крайней мере, придадут этому дню хоть какой-то смысл. Но они только громыхнули о пустой, уже без паука, потолок.

Имоджен отошла и вернулась с картонкой и двумя ложками. Села, скрестив ноги, возле брата.

— Я взяла с ароматом сотового меда. Твое любимое.

Однако из-за мороженого Фар почувствовал себя только хуже. Изысканное угощение с настоящими сливками и натуральным сахаром считалось роскошью. Только сенаторы, высокопоставленные члены Корпуса и люди со связями могли себе его позволить. Когда они с Имоджен были детьми, мать баловала их такими вещами. Как будто пинты фисташек, лайма и малиновых сладостей могли примирить с тем фактом, что она продолжала отправляться в экспедиции, старясь на месяцы за считаные минуты. Шоколадное она купила им и перед тем, как десять лет назад в очередной раз поднялась на борт «Аб этерно» и не вернулась. Корпус объявил корабль безвестно отсутствующим и потерянным.

Так, во всяком случае, сообщили ему представители Корпуса. На той встрече тоже присутствовал шоколад — чашка какао стыла нетронутой на кофейном столике. Фар игнорировал угощение, пристально разглядывая значок офицера в форме символа бесконечности и похожий на песочные часы. Взгляд его блуждал по петле снова и снова. Твоя мать пропала… Сержант Хэммонд тоже. Мне жаль, сынок. Мы сделали все, что могли. Что с ними случилось — останется тайной.