Варвара Еналь - Древние города [litres]

По Башне теперь никто не стрелял, и воины, воспользовавшись этой передышкой, тут же попытались сбить огонь с дверей.

– Надеюсь, теперь Городским не скоро придет в голову идея нападать, – буркнул Люк, направляясь к открытому люку Ниу-Ши.

Он встал напротив проема, и отсветы пламени упали на его гордый, резкий профиль. Нахмуренные брови, сжатые губы, горестная складка на лбу. Он был доволен – и Мэй слишком хорошо чувствовала эту горькую, невыносимо тягостную радость.

Роботы-Всадники побеждали, и это было хорошо. Это было облегчением, спасением и надеждой на выживание для Инимайтов. Но если смотреть по большому счету, то повода для радости нет. Погибло столько людей, что еще долго будут раздаваться над вечерними кострами песни скорби. И ничто – и никто! – не сможет заменить тех, кто погиб.

Они уже никогда не вернутся. И смелая, красивая Агинья не станет чьей-нибудь женой, не родит черноглазых мальчиков и смуглых девочек. После нее не осталось потомков.

Их теперь так мало – Инимайтов! Так мало!

А что стало с Вурногами? Неужели их уничтожили всех? Или, может, какие-то семьи остались? Если это так, то надо бы найти и помочь уцелевшим…

Выстрелы становились все реже, погибающие леки полыхали высокими столбами. Войско Городских таяло на глазах.

– Пусть добивают всех, – решительно велел Люк, – не буду отзывать. Нашим тоже достается, почти половина роботов вышла из строя. Чинить их не будем, отвезем на свалку и подожжем. Сослужили свою службу – и молодцы, и хватит.

К утру долгая битва закончилась. Дым и последние всполохи огня все еще поднимались над песком, но все роботы Городских погибли. Сами ополченцы и не думали появляться. То ли занялись изготовлением новых роботов, то ли решили убраться в свои Города – кто его знает?

Люк, до сих пор наблюдавший за битвой издалека, вдруг решительно вернулся к пульту, что-то нажал на нем, и двери стали закрываться.

– Ты что собрался делать? – не поняла Мэй.

– Летим к Башне Вурногов. Добьем Городских по горячим следам…

– Людей? Ты будешь стрелять в людей?

– А они стреляли по нам. Пусть убираются отсюда. Или дадим им возможность вырастить утром новых лек?

Мэй сжала губы, отвернулась. Направилась к двери и проговорила:

– Тогда выпусти меня. Не хочу больше воевать…

– Подожди, Мэй. Мы просто проверим хотя бы. Давай проверим, ладно? Я не стану стрелять по людям и направлять на них роботов не стану. Клянусь Настоящей Матерью. Не буду я таким, как твои Городские…

Люк повернулся, и такая мука была в его глазах, что Мэй тотчас вернулась. Обняла его и прошептала, прижимаясь к его груди:

– Я с тобой. Я тоже не хочу быть такой, как наши Городские. Потому мы и ушли с отцом, ты же помнишь…

– Я помню. Я все помню, – с тягостным вздохом проговорил Люк.

Покорная Ниу-Ши легко поднялась в воздух и понеслась, набирая скорость. Огромной змеей обогнула длинный оранжевый горный отрог, нырнула в тень и приблизилась к тому, что когда-то было Башней Вурногов.

От некогда высокого строения осталась только одна стена. Зато из глубокой чернеющей ниши выходила короткая и редкая колонна леков. Видимо, они только что подросли, видимо, еще не все программы включились, потому что выглядели они слишком бестолково. Опущенные руки, широко расставленные ноги и направленный вниз взгляд – ни грамма воинственности или готовности куда-то идти и сражаться.

Программы в них работали слишком медленно, и головы роботы подняли только тогда, когда Ниу-Ши оказалась прямо над ними. Рванулись в стороны десятка полтора пангусов, что сидели прямо на песке у входа. Дрогнули стены палаток, расположенных чуть в стороне. Прижались к песку языки костров.

Ниу-Ши выдала всего лишь одну легкую струю пламени, которую Люк со всем старанием направил на роботов, и леки запылали. Они стояли и горели, так и не поняв, что произошло, их установки не успели заработать до конца. Жизнь этих роботов оказалась слишком короткой.

Ниу-Ши замерла над обломками Башни, после, собрав энергию, выдала еще один выстрел и еще. Стены Башни рухнули, погребая под собой проход.

Люк не отходил от пульта, не поднимал головы. Он заставил змеюку подняться повыше и полыхнуть огнем по нависшей над Башней скалой. Пара залпов – и огромный кусок со скрежетом обвалился, сметая на своем пути все. Под обломками оказались несколько пангусов – хорошо, что они были без ополченцев.

А главное – остатки Башни и проход к источнику были полностью завалены.

Выбежавшие из палаток люди кричали в ужасе и задирали головы. Они похватали оружие и попробовали стрелять, но что их стрелы могли против Ниу-Ши? Даже если парочка попала и стала высасывать энергию – что такие малютки значили для этой громадины? Булавочные уколы…

Люк, как и обещал, не сделал по Городским ни одного выстрела. Развернул змеюку и полетел обратно. Поднимавшееся Светило раскрасило небо в красные тона, и на пульт легли яркие отблески рассвета.

Мэй молчала. Люк тоже ничего не говорил.

Да и не надо было говорить. Оба все отлично понимали. Теперь последний Живой металл, доступный людям, остался только под Костровой Башней, в Храме.

Костровая Башня уцелела, и все ее жители остались живы. В розовом свете раннего утра они выходили из дверей, неуверенно щурились от света и испуганно разглядывали обломки роботов – все, что осталось после ночной битвы. Еще не успевший раскалиться воздух казался им желанным и приятным, они вдыхали его всей грудью, вытирали пот с лица, неуверенно улыбались.

Хотя улыбок было совсем немного. Дорого обошлось последнее нападение Городских, слишком дорого. Некоторые женщины плакали, но тихо и скупыми слезами. Сурово поджав губы, люди всматривались в барханы, и Мэй, глядя на них, почти физически ощущала, как скорбь смешивается с гневом.

Огромная Ниу-Ши, устроенная недалеко от Башни, нежилась в лучах Светила. Ее чешуя поблескивала розовым, впитывая свет, блаженно прикрытые глаза излучали довольство. В ней еще осталось четыре отряда роботов – четыре десятка преданных солдат, готовых выполнить любое приказание.

Совершенное оружие, эта Ниу-Ши. С ней так легко побеждать, что можно не бояться больше ни одного нападения. Можно жить спокойно и мирно, пасти мьёков, прясть шерсть, летать на драконах и купаться в реке на острове.

Устало вспомнив про дракончика Облака, Мэй уселась прямо на пол внутри Ниу-Ши, прислонилась головой к теплой стене и закрыла глаза. Она посидит всего лишь пять минут. Пять минут покоя – и жизнь может продолжаться. Потом будет видно, что они станут делать.