Варвара Еналь - Древние города [litres]

Вздохнула, вложила пальцы в его ладонь. Тепло Люка согревало и успокаивало.

– Почему ты говоришь шепотом? – спросила она, когда Люк улегся на кресло и завозился, удобно устраиваясь.

– Я не доверяю Маре.

– Почему?

– Не доверяю. Она не верит в Настоящую Мать. Ни разу не вспоминала про нее, ни разу не помолилась.

– Ну и что? Отец мой тоже не верит. Но ты принял и его, и меня…

– Твой отец верит. Он уважает наши молитвы, и я сам видел, как он однажды произнес молитву перед едой. И ты тоже веришь. А Мара холодна и рациональна…

– Она просто старая и успела все забыть.

– Я понимаю. Но в жизни все можно забыть, кроме веры. И кроме семьи. Ты слышала, чтобы Мара хоть что-то говорила о своей семье? Где ее дети? Где ее муж? Братья? Сестры? Мать, в конце концов. Она вспомнила только про отца, который ее оставил. Но кто был отцом Мары?

– Она же сама сказала, что отец забрал ее у матери. Наверное, забрал, когда она была маленькой. А ее сестры умерли, она говорила об этом… – пробормотала Мэй, укладываясь рядом с Люком.

– Может быть… – сонно пробормотал Люк. – Но я ей все равно не доверяю.

Люк не доверял Маре, и Мэй понимала почему. Мара выключила дракончика и этим восстановила против себя Всадника. А может, у Люка имелись какие-то внутренние предчувствия, и он улавливал смутную угрозу, витавшую в воздухе.

Про себя Мэй могла сказать то же самое. Она боялась роботов, боялась неизвестности, боялась очередного нападения. Потому уснула не сразу, и сон ее был страшным.

Ей снилась черная и сухая земля, покрытая ямами, воронками и рытвинами, точно шрамами. Снилось высокое холодное небо, полное темно-розовых красок. И в этом небе не виднелся Буймиш и не сияло Светило. Его пустота казалась безграничной и совершенной, просто абсолютно необитаемой.

Ни одной птицы, ни одного ящера, ни одного робота-дракона.

Стоял лютый холод. Мэй не ощущала его, но глубоко внутри понимала, что здесь очень холодно. Истерзанная, лишенная жизни земля не могла уже согреть своих детей и не могла родить ни одно растение. Смерть царила на изрытой ямами пустоши. Смерть глухая, немая и неподвижная. Смерть, лишенная чувств, ощущений и переживаний.

Холодное великое ничто.

Это нельзя было исправить, как нельзя было вернуть к жизни умерших людей. Безвозвратная гибель. Неизменная. Окончательная.

Мэй не думала таких мыслей – она просто это понимала. Просто ощущала внутри себя, и это ощущение не нуждалось в том, чтобы его облекали в звучание.

И вдруг в этой мертвой, бесконечной неподвижности Мэй заметила тоненькую фигурку. Словно призрачное марево, словно неясный сон фигурка двигалась по черным осыпающимся холмам. Она шагала с обреченной настойчивостью, не останавливалась и не задерживалась.

И вот Мэй уже могла рассмотреть черты лица шагающего человека. Длинные волосы, заплетенные во множество косичек. Длинные цепочки сережек, браслеты на запястьях. Это Агинья пробиралась по мертвой земле! Та самая Агинья, которая погибла пару дней назад во время ночного налета Городских!

Что она здесь делает? Куда пробирается?

Мэй видит, как безнадежны попытки Агиньи пробраться по осыпающимся склонам, видит, как падает и вновь поднимается девушка. Видит, как безжизненно свисают ее руки, как бледнеет от холода лицо.

Мэй хочет крикнуть, чтобы Агинья возвращалась, но не может. Потому что на самом деле Мэй не там, не в мертвых землях. На самом деле Мэй ничего не может сделать, не может помочь и что-либо изменить.

Всё мертво. И все мертвы…

И Мэй тоже мертва. Просто она видит сон во время своей смерти…

Даже проснувшись, никак не удавалось скинуть с себя остатки жуткого сна. Все еще стояла перед глазами мертвая земля, виделось ярко-розовое небо, мерещилась одинокая беспомощная фигурка. И даже ощущался мертвенный холод, пробирающий до костей.

Оказалось, что это Люк натянул на себя весь плед, и потому Мэй замерзла. На Пятой базе ночью было не слишком-то тепло.

Вспомнился терпкий горячий напиток, который готовила Мара и называла его саам. Он был черный, ароматный и вкусный. После него оставался приятный привкус и становилось тепло и уютно. Надо пойти и поискать, вдруг этот напиток еще остался?

Мэй двигалась осторожно и медленно, чтобы не скрипели кресла, не шуршал плед, не шелестела одежда. Ее надежные, хоть слегка и потрепанные льёсы не издавали ни звука, скрадывали шаги. Почему-то Мэй чувствовала необходимость двигаться тихо и никого не беспокоить.

Пусть все спокойно отдыхают. Она и сама сможет разобраться, как приготовить саам.

Коридорчик, в котором она оказалась, выйдя из комнаты отдыха, был узкий и короткий, сразу же за ним начиналась главная рубка, та самая, с пультом, картой-столом и множеством стеллажей. Справа от коридорчика проход сразу выводил в кухню. А слева проступали контуры сер-верной, в которую падал скупой свет из главной рубки.

Мэй не смогла преодолеть любопытства, да и не пыталась. Она прыткой ящеркой проскользнула внутрь серверной и чуть не споткнулась о лежащего там Облака. Дракончик покосился на Мэй, его глаза вспыхнули ярким зеленым светом. Но он лежал неподвижно и даже морду не повернул в ее сторону.

– Нечего блокировать наших драконов, – прошептала Мэй, опустилась на колени рядом с машинкой, быстро провела по прохладной чешуе, и на спине дракончика появился экран.

В программах Мэй не разбиралась, это верно. Но как включать активность машины, она знала. Отец показал, как это делается. Пара движений пальцами, и Облак поднялся. Мэй тут же приложила палец к губам, после погладила милую головку дракончика.

– Тихо. Очень тихо. Иди к Люку, он в комнате, в конце коридора. Очень тихо иди, не стучи когтями.

Облак понимающе прикрыл глаза, медленно выбрался в коридор, распахнул крылья и в коротком полете преодолел расстояние до комнаты отдыха. Вот и славно. Посмотрим теперь, что это за серверная.

Включать свет Мэй не стала, это было ни к чему. Ее глаза успели привыкнуть к сумраку, и теперь она с удивлением рассматривала высокие железные шкафы с плоскими, гладкими мониторами во всю длину, с сенсорными панелями, со множеством энергетических блоков и гладких пультов, выполненных из Живого металла. Все это страшное оборудование являлось живым. Жизнь просто дремала здесь, спрятанная за множеством диковинных, непонятных и недосягаемых программ. Но стоило разбудить Пятый сервер, призвать к жизни Пятый Мозг, как людям придется лицом к лицу столкнуться с иной жизнью.

Более умной, более хитрой, более приспособленной к войне.

И эта жизнь отвоюет у людей пространство, заставит исчезнуть с лица планеты. Выметет, выжжет, уничтожит все остатки человечества.