Олаф Стэплдон - Из смерти в жизнь

Он доблестно исполнил свой план. С удвоенной силой, порожденной новой страстью, он пробуждал умы людей во всех странах, так что они возжаждали, пусть пока еще смутно — новой жизни. В то же время он избирал себе пророков — много малых и несколько великих — чтобы те постигали и проповедовали истину. Так вышло, что на протяжении нескольких столетий избранным являлись возвышенные видения, покорявшие людей до недавнего времени.

Вспоминая свои юношеские надежды после веков разочарований, дух человеческий с улыбкой вздыхал. Как легко он поверил, что врага можно победить, беса — изгнать!

Впрочем, то была отважная попытка. Страна за страной, пророк за пророком — и все они проповедовали различные аспекты истины. И сердца людей загорались. Каждый пророк говорил на языке своего народа и приспосабливал идеи к понятиям своего века. Так что, даже в их умах, угаданная истина была пронизана ошибками. Принимая старых богов и старые табу, они стремились очистить все это светом пламени, зажженного в них духом человеческим. Но, будучи созданиями своего века, они не могли бросить в огонь старых кумиров.

На Востоке молодой человек царского рода, отгороженный от истины роскошью и торжественными церемониями, решился узнать, как живет простой народ. Повсюду он встречал нужду, болезни и горе. И повсюду люди были рабами своего страдания, как сам он был рабом своих наслаждений и высокого положения. Он видел, что ни в личных победах, ни в погоне за заветными желаниями люди не находят покоя. Дух человеческий подвигнул юношу на поиски путей к покою, к реальности, для своих смертных собратьев. Провидя, что в мире вечно торжествуют наслаждения и слава для избранных, этот пророк решился полностью освободиться от желаний, кроме одного: желания отказаться от воли и от собственной личности, растворившись в духе не просто человеческом, но в духе космоса. Потому-то индивидуальные Я людей, вечно порабощенные удовольствиями и терзаемые горестями, виделись ему всего лишь фантомами, частицами универсального духа, представляющимися реальными самим себе лишь из-за странной изоляции, оторванности от вселенной. Чтобы обрести свою реальность в целом, человек должен был полностью отказаться от себя, убить свою личность. Пока он оставался в мире, он должен был целиком отдаться служению ближним, но и к ним он не должен был привязываться, памятуя сердцем, что все они, как и он, странствуют по предначертанному пути к окончательному растворению своих ограниченных Я во всеобщем Духе.

Другие великие пророки Востока более подробно описывали Путь, который давал человеку единственную надежду уйти от своей малости и рабства — Путь разума, терпения, взаимного уважения и самоотречения.

На Западе же другой — апостол истины и поклонник мудрости, превыше всего желал очистить мысль человека терпеливым вопрошанием, и утверждал, что разум так же может привести человека к возвышению над собой, показать ему себя как равного среди подобных ему смертных собратьев. Он утверждал, что предпочитать себя другим — ошибка разума, и что верной целью для каждого было бы проявление духовной сути человека в цельности своей жизни.

Еще один, между Востоком и Западом, принес своему народу видение единого всемогущего творца, законодателя, справедливого и ревнивого Бога — высшего, самого ужасного и святого. Это видение он нашел в своем сердце, взыскуя нового, благороднейшего закона. Он видел, что его ближние погрязли в грехе. Они лгали, обманывали и мздоимствовали. Они были бессердечны друг к другу. И главное, все богатые использовали свою власть не для освобождения бедных от нищеты, но для их порабощения. Все, все на тысячи ладов непрестанно грешили против духа. Но и в них была любовь, и любовь была их спасением. Пророк в своей обыденной жизни открыл, что люди неизбежно являются частями друг друга, и что лишь во взаимном прозрении и в дружбе находят они воплощение себя. Так в любви, в которой каждый забывает о себе ради другого, каждый дух обогащается чужими радостями, и в сообществе любящих сама любовь возрастает.

Давным-давно одинокий Адам нашего рода слепо и тщетно жаждал человеческого общества. Хотя с тех пор поколения человеческих существ вкусили дружбы, любви, трудового товарищества, но еще не постигли явно их превосходства. Наконец этот великий пророк, избранный духом человеческим своим орудием и как никто умеющий любить своих ближних, ясно увидел, что в отношениях взаимного постижения, дорожа друг другом, отдельные личности преображаются, растворяются и перестраиваются в более изысканную форму, получая во владение нечто большее, чем они сами. И он утверждал, невольно используя образы своего народа, что славное единение человеческих душ и есть сам Бог, всеблагой, всеведущий и всемогущий. И, поскольку этот пророк был воистину вдохновлен духом человеческим и возвысился над другими смертными в силе любви, и, поскольку в его времена люди ожидали великого вождя, он поверил, что сам он, Сын Человеческий, был также и единственным Сыном Божьим, и что ему суждено стать вождем не только собственного народа, но и всего человечества. И, поскольку дух человеческий, пребывающий во всех сердцах, желал искупить свой давний грех, принесший страдания всем людям, пророк поверил, что он, Сын Человеческий, постигший в себе сына Бога, который есть любовь, был послан божественным отцом на смерть во спасение человечества.

Были и другие пророки, великие и малые, во всех обитаемых землях. Их подстегивал оживившийся внутри дух, но смущали желания и фантазии первобытных культур, так что эти пророки немного возвышали свои народы, но в то же время еще больше запутывали их в фантазиях. Суть пылавшей в них истины была повсюду единой: превосходство мудрости, любви и деятельного творения. Но одни проповедовали одни аспекты, а другие проповедовали иные, и все их писания искажались тягой отдельных смертных к бессмертию для своих малых Я.

Дух человеческий, оглядываясь на два тысячелетия назад, к векам своих великих трудов над пророками, вздыхал с улыбкой. Как много сил он отдал, чтобы воспламенить свою неподатливую плоть! И поначалу, то там, то здесь, он достигал успеха. Люди, один за другим — член за членом его множественного тела — вливались в ускоряющийся поток великой идеи. В одной стране за другой немногие вдохновленные и овладевшие собой являли людям примеры жизни в служении духу. Казалось тогда, что все его тело оживает. Но яд еще оставался в тканях, и справиться с ним было нелегко. Ведь самое строение его плоти, социальный порядок человеческих отношений, слишком долго уродовался болезнью. Форма общества, организация людей в иерархию общественных классов создавалась этим ядом, и структура эта благоприятствовала скорее болезни, нежели здоровью. Как ясно он видел это теперь!