Ким Робинсон - Золотое побережье [litres с оптимизированной обложкой]

И вот однажды вечером, а точнее – в два часа ночи, к самому концу ежедневной своей тусовки, он выходит на балкон с Оскаром Балдараммой, старым своим знакомым, а заодно – крупным распространителем лабораторного оборудования и клеточных культур, столь необходимых Сэнди в его работе.

– Я слышал, – сообщает Оскар, – что сегодня эти диверсанты врежут по «Аэроджету».

– Что, точно? А откуда ты знаешь?

– Реймонд проболтался, я как раз вчера его видел.

– Хилая какая-то конспирация.

– А все потому, что Реймонд очень любит пустить пыль в глаза.

– Во-во, то же самое и Боб говорил. А неужели Реймонд сам все это и придумал?

– Да, конечно, нет. Он работает за деньги, как и все остальные. Есть уйма людей, которые очень хотят, чтобы у той или иной компании возникли неприятности, и с радостью отвалят за это крупные башли.

– Да-а.

А ведь сегодня Артур слинял с тусовки необычно рано, предварительно отказавшись, к вящему удивлению Сэнди, от пипетки «Звонка». А куда, кстати, запропастился Джим?

По пути на урок Джим заскакивает в «Бургер Кинг» с благодушным намерением быстренько перехватить гамбургер плюс чипсы плюс кока-колу. Заметив на стойке маленькую, бесплатно распространяемую газетку «Реджистер», он берет ее и бегло проглядывает. Листок состоит по большей части из реклам и объявлений, но есть тут и крошечная колонка новостей – конечно же, местных.

«Аэроджет Норт» – новая жертва диверсантов

– гласит шапка. Вот, опять наша работа. Джим читает заметку с большим интересом – как и в предыдущих случаях, они не видели результатов своей операции. Согласно заявлению представителя «Аэроджета», на этот раз пострадала разработка программного обеспечения противоракетной защиты. «Фантастический успех», – думает Джим, выкидывая газетку в урну. Он выходит с гордо поднятой головой, ощущая себя одним из актеров, разыгрывающих драму мировой истории.

После этого очень трудно сосредоточиться на проблемах грамматики. Сегодня один из ученичков выдал пенку: «Соединенные Штаты Америки – надежный гранат восстановления мира в Индонезии». Да-а, гранат. А почему не «бомб» или «ракет»? С другой стороны, фразу можно прочитать и метафорически, только чего уж так скромно – гранат? Изумруд, или даже алмаз. Одним словом – перл. Джим приходит в хорошее настроение. Но только эта история лишний раз свидетельствует, что ничего эти сучьи дети не читают. А уж письменное изложение своих мыслей для них и вовсе какое-то экзотическое ремесло вроде набивки чучел или настройки роялей. И разве возможно научиться языку за один коротенький семестр? И они, и он, Джим, поставили перед собой явно непосильную задачу. Так стоит ли тогда и упираться?

Урок окончен. Джим собирает со стола бумаги, засовывает в сумку, тушит свет и выходит в коридор. Дверь соседнего класса открыта, это что-то новенькое. Урок. Молоденькая, черноволосая учительница прямо брызжет энтузиазмом.

Растрепанная грива черных, вьющихся волос. Крупная девушка – высокая, ширококостная, плотная.

Армейские защитные брюки, поношенный, бесформенный свитер, рукава закатаны выше локтя.

Мужские ботинки.

Что-то рисует на мольберте – а! Художница. Теперь все понятно, да?

Нет. Стоп-сигнал. Стихотворение – это список «Что Нужно Сделать».

Джим заходит сбоку, пытается рассмотреть, что там, на мольберте. Размашистые черные штрихи. Она работает углем с непринужденной уверенностью, иногда – даже не глядя на рисунок. «И вы попробуйте», – приказывает она ученикам. Попробовать рисовать, глядя в другую сторону?

Ученики пробуют, а тем временем она идет к двери.

– Вы заблудились?

– Нет! Я вел урок в соседнем классе, только что кончил. – «А может, я и вправду заблудился…» – Захотелось посмотреть.

– Если хотите посмотреть, заходите в класс.

Джим неуверенно мнется, но девушка уже вернулась к мольберту, и так вот взять и уйти – это будет просто невежливо. Он смущенно проскальзывает в класс и садится за ближайший к двери стол. А чего тут, собственно, такого?

Ученики сидят за столами, за партами, стоят у мольбертов, все они самозабвенно рисуют. На мольберте учительницы набросок пейзажа в китайском то ли японском стиле. Нагромождение горных вершин, полускрытых облаками. Внизу – крошечные кривые сосны, спадающий водопадом ручей, чайный домик, группа пузатых монахов, монахи хохочут, глядя на птицу. Настоящая дзеновая картинка. Джим забросил дзен, ведь это до безнадежности аполитичное учение, но все же в искусстве есть нечто такое, что…

Учительница поднимает голову к настенным часам.

– Мы с вами уже переработали. Пора закругляться. – А когда ученики начинают собирать свои вещи, она добавляет: – Нужно научиться рисовать не думая, без участия головы. Это не придет сразу, потребуется много времени, долгая практика. И все это время вы должны учиться смотреть, учиться видеть. Видение и техника. Научитесь использовать свободные, незарисованные пространства. Когда вы освоите пробелы, все остальное будет зависеть исключительно от видения. – Она уже не у своего мольберта, а в центре класса, среди учеников. – Мы проходим по жизни с закрытыми глазами, как слепые, как лунатики, а так нельзя. Так нельзя. Вы должны поместить свой разум в глаза и наблюдать. – Теперь она берет свою палитру, относит ее в угол, к раковине, у которой толпятся ученики, и начинает мыть кисти. – А когда это станет автоматической привычкой, вы увидите мир как последовательность бесчисленных картин, и тогда техника, которую вы освоите, поможет вам перенести часть этих картин на бумагу. Сегодня, сейчас, когда вы будете выходить из двери класса, думайте о том, что я сказала, и проснитесь. До свидания, увидимся в четверг.

Негромко переговариваясь, ученики расходятся. Джим сидит за столом и смотрит. Девушка кидает свои рисовальные принадлежности в большой портфель – почти чемодан. Защелкивает замок.

– Ну так что? – поворачивается она к Джиму.

– Я учусь смотреть.

– Поосторожнее. – Она смешно морщит нос. – А то еще начнете натыкаться на мебель.

Джим нерешительно мнется.

– А может, зайдем в кофейню?

Теперь в нерешительности девушка, она опустила глаза. Господи, думает Джим, да какая же она застенчивая, разве поверили бы в это ее ученики?

– Хорошо. – Она хватает портфель и быстро, большими шагами выходит из класса.

Джим идет следом. Они знакомятся. Девушку звать Хана Штеентофт, а живет она в Можеска-Каньоне, совсем неподалеку от колледжа.

– Ты художница? – спрашивает Джим.

– Да. – Вопрос кажется ей смешным. Почему?

Кафе декорировано с жалкими потугами на стиль богемной кофейни: пластиковая имитация деревянных потолочных брусьев, полумрак, на старинных плакатах – какие-то европейские замки, вдоль одной из стен – автоматы, торгующие напитками и едой. Нагляднейшее свидетельство того, что Трабуко – третьеразрядный колледж. Посетителей – нуль. Хана и Джим садятся в углу, подальше от уборщицы, моющей деревянную (тоже имитация) дверь.