Нил Шустерман - Серп

— Ты делаешь успехи, превосходящие мои самые смелые ожидания! — хвалил его Годдард. — Я видел в тебе искру, но даже не мечтал, что она разгорится в адское пламя!

И — да, придется признать — Роуэн наслаждался такой жизнью, как и предрекал серп Годдард. И ненавидел себя за это, как предсказывал серп Вольта.

— С нетерпением жду, когда тебя посвятят в серпы, — сказал ему Вольта однажды во время вечернего урока. — Может, мы с тобой тогда отколемся от Годдарда. Будем полоть, когда захотим и как захотим…

Но Роуэн понимал: у Вольты никогда не достанет сил преодолеть притяжение Годдарда.

— Это если предположить, что выберут меня, а не Цитру, — указал Роуэн.

— Цитра пропала, — напомнил Вольта. — О ней уже несколько месяцев ни слуху ни духу. Если она вдруг покажется на конклаве, аттестационная комиссия припомнит ей, что она где-то шлялась столько времени. Все, что от тебя требуется, — это успешно пройти финальный тест, и опля — ты серп.

Как раз этого Роуэн и боялся больше всего.

Новость об исчезновении Цитры просочилась к Роуэну по неофициальным каналам. Всей истории он не знал. Ксенократ в чем-то обвинил ее. Дисциплинарная комиссия созвала срочное собрание, на котором выступила серп Кюри и очистила имя своей ученицы от всех подозрений. По-видимому, обвинения были инспирированы Годдардом, потому что он вышел из себя, узнав, что Цитра бесследно исчезла (похоже, даже сама Кюри не имела понятия, где обретается ее подмастерье), и разъярился окончательно, когда комиссия оправдала ее.

На следующий же день Годдард, не помня себя от ярости, устроил массовую прополку. Он обрушил свой гнев на толпу, веселящуюся на осенней ярмарке, и в этот раз Роуэну не удалось спасти ни одного человека — Годдард не отпускал его от себя, используя в качестве оруженосца. Серп Хомски с помощью своего огнемета поджег кукурузный лабиринт, выкуривая оттуда посетителей. Спасшихся от пламени одного за другим приканчивали остальные серпы.

Правда, серп Вольта после этого дня впал в немилость. Он закачал в горящий лабиринт целый баллон ядовитого газа. Очень эффективная акция, но тем самым он украл у Годдарда и его присных большую часть добычи.

Вольта признался Роуэну, что сделал это из человечности:

— Лучше умереть от газа, чем от огня.

Помолчав, он добавил:

— Или чем отправиться в мир иной в тот самый момент, когда думаешь, что спасся из горящего лабиринта.

Возможно, Роуэн недооценивал Вольту — похоже, он все-таки способен сбежать от Годдарда, но не станет ничего предпринимать без Роуэна. Еще один аргумент за то, чтобы получить кольцо серпа.

К концу этого ужасного дня все они полностью исчерпали свои квоты, но испытываемая Годдардом жажда крови, похоже, осталась неудовлетворенной. Он яростно обличал систему, пусть только перед собственными апостолами, и призывал тот день, когда серпы не будут ограничены никакими квотами.

Цитра вернулась в «Дом над водопадом» за несколько недель до зимнего конклава, когда Месяц огней только-только начался и все дарили друг другу подарки. Это был праздник в честь каких-то древних чудес, сути которых никто уже толком не помнил.

В отличие от полного опасностей путешествия к северному побережью Амазонии, домой Цитра летела в комфорте и с миром в душе. Не надо каждые пять минут оглядываться через плечо — никто ее больше не преследовал. Серп Кюри исполнила обещание, и все обвинения были сняты. Но тогда как серп Мандела передал серпу Кюри записку для Цитры с искренними извинениями, Верховный Клинок Ксенократ ничего подобного не сделал.

— Он прикинется, будто ничего не случилось, — сказала серп Кюри, когда они с Цитрой ехали на машине из аэропорта домой. — Другого извинения от него не дождешься.

— Но это же случилось, — возразила Цитра. — Я бросилась с небоскреба, чтобы вырваться из его лап!

— А мне пришлось взорвать два отличных автомобиля, — ехидно добавила серп Кюри.

— Я никогда не забуду того, что он сделал!

— Правильно. Ты имеешь полное право судить Ксенократа, как он того заслуживает… но не слишком сурово. Подозреваю, что в игре задействовано много неизвестных нам переменных.

— То же самое сказал серп Фарадей.

Серп Кюри улыбнулась при упоминании этого имени.

— Ну и как там наш добрый друг Джеральд? — подмигнула она.

— Слухи о его смерти сильно преувеличены, — сказала Цитра. — По большей части он возится в саду да совершает долгие прогулки по пляжу.

Тот факт, что Фарадей жив, они решили хранить в тайне. Даже серп Мандела был убежден, что Цитра пряталась в Амазонии у какого-то родственника серпа Кюри, и у него не было причин подозревать, что это не так.

— Возможно, лет через сто я присоединюсь к его прогулкам по пляжу, — помечтала Кюри. — Но пока что у нас достаточно дел в Ордене. Нам предстоит множество решающих битв. — (Цитра заметила, что при этих словах наставница крепче вцепилась в баранку.) — На кону будущее всего, во что мы, серпы, верим. Идут даже разговоры о том, чтобы упразднить квоту. Вот почему ты просто обязана выиграть кольцо! Я знаю, ты станешь именно таким серпом, какой нам нужен.

Цитра отвела взгляд в сторону. Последние несколько месяцев, когда у нее не было возможности ходить на прополки, ее тренировки под руководством серпа Фарадея состояли в том, чтобы совершенствовать разум и тело; но что еще важнее, она много размышляла над этическими и моральными принципами, которых всегда должен придерживаться верный устоям серп. И дело вовсе не в замшелом консерватизме «старой гвардии». Просто так правильно. Цитра знала, что нынешний кровожадный наставник Роуэна не прививает ему высоких идеалов, но это еще не означает, что ее бывший соученик не исповедует их в глубине души.

— Роуэн тоже может стать хорошим серпом, — возразила она.

Серп Кюри вздохнула.

— Ему больше нельзя доверять. Вспомни, что он сделал с тобой на осеннем конклаве! Ты можешь оправдывать его сколько угодно, но факт остается фактом: он теперь неизвестная величина. В какую сторону он изменился под влиянием Годдарда, предугадать невозможно.

— Даже если и так, — сказала Цитра, наконец затрагивая тему, которой долго избегала, — не представляю, как я смогу его выполоть.

— Это будет очень больно, — признала серп Кюри. — По сути, только один поступок, который тебе придется в жизни совершить, будет еще мучительнее. Но ты найдешь способ. Я в тебя верю.

Что-то может быть больнее, чем прополка Роуэна? Что же это? Но Цитра побоялась спросить, потому что ей очень, очень не хотелось это узнать.

Сколько устаревших традиций и правил надлежит подвергнуть пересмотру! Серпы-основатели, при всех их благих намерениях, по-прежнему мыслили идеалами смертного времени, что неудивительно — они недалеко ушли от него. Они не могли предвидеть нужды будущего.