Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

— Стой!.. Стой, зараза! — замахал руками Шахов. — Семен Иванович, — повернулся он к Пенкину, — надо бы шифер снять. Новье ведь! Позвольте?

Костя приглушил двигатель.

— Чо, Андреич, — прищурился он, — на дачку не хватает?

Ответить Шахов не успел.

— Ай-я-яй, граждане построители! — неожиданно звонко раздалось у них за спиной. — И не совестно вам?

Бригада дружно развернулась на месте: перед ними в позе Наполеона стоял крохотный старичок в огромных стоптанных валенках и куцем линялом пиджачке.

— Особливо тебе, Константин Петрович, — дедок укоризненно покачал лохматой белой головенкой. Чай, знаешь, чей дом-от?.. Викентий Мокеич, прадед твой, небось сказывал?.. Эхе-хе! Память людская… Ну, попытайтесь, попытайтесь, — старичок в сердцах сплюнул под ноги и исчез за гусеницей крана.

Двигатель вдруг чихнул и заглох.

— Кто это? — спросил оторопевшего Костю Шахов. — Знакомец твой?

— А?.. — очнулся тот. — Не, в первый раз вижу!

— Возможно, живет где-то здесь, рядом? — подал голос прораб.

— Да нет, — озабоченно откликнулся Шахов. — Больно приметный гражданин, я бы запомнил.

— Не было его тут, точно! — отрубил Амир, ловко выхватывая из пачки зубами сигарету. — Рыжий, чего он там про твоего предка трещал? — и он щелкнул зажигалкой.

— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу Костя. — Мокеич любил вечерами байки травить про всякую нечисть. Ну, а мы с братаном, понятное дело, ухи — локаторами, и глотаем, не жуя, чего он только не наплетет. А про дом этот… Сруб, грит, у него особенный, заговоренный, будто его сам Елизар Бастрыгин ставил.

— Кто такой? Купец? — заинтересовался Сеня.

— Купец или нет, не знаю. Только Мокеич базарил, что ведьмак он был знаменитый! Мог, к примеру, дом на попа поставить или печь выкатить из горницы. Ну, понятно, под этим делом, — Костя заговорщически подмигнул. — А то ежели кого невзлюбит, или кто насолит ему, возьмет и напустит в дом голоса мертвяков. Как полночь, так они и начинают шуровать. Человек, представь, в койку, а с ним стены разговаривают, допрашивают почище прокурора. Поневоле «крыша» съедет, — Костя выразительно дернул себя за огненный чуб.

— Очевидно, он делал это с умыслом? Чтобы завладеть таким образом чужим имуществом? — осторожно предположил прораб.

— А черт его знает! — равнодушно ругнулся Костя. ~- Деньжата у него водились, факт. Как загуляет — вся улица гудит! Веселый был шибко — ухлопали его по пьянке.

— Но не все же он пропил, — сомневался Пенкин. — Тогда и цены на спиртное были несравнимо ниже. Припрятал что-нибудь на черный день, — застенчиво улыбнулся Сеня. — Зарыл, замуровал в стене какого-нибудь дома, вроде этого, а? Зачем иначе его заговаривать?

— Нда-а, — весело протянул Шахов. — Горазд же ты сочинять, Константин! Вон как фантазия-то у нашего начальства разгулялась! А вот движок-то у тебя сам глохнет.

— Да не вру я! Вот те крест! — побожился тот. — Мокеич рассказывал, честно! — Костя энергично рванул ручку стартера. — Не фурычит. Только что бухтел! — он откинул боковую крышку дизеля и забрался внутрь с головой. Было слышно, как, остервенело матерясь, Кринка пытается найти повреждение. Остальные молча курили, сочувственно поглядывая на раскрытое чрево машины.

Спустя некоторое время появился Костя, растерянный и слегка обалдевший.

— Вот это да, мужики! — он с размаху сел на гусеницу. — Все свечи в стартере выгорели, вчистую! Ниче не пойму!

— Не болтай, парень, чего не след, — посерьезнел Шахов и сам полез в двигатель. — Амир, давай сюда! — позвал он.

— Ведьмак поработал? — блеснул зубами шофер, посылая на изрытый газончик изжеванный окурок и присоединяясь к товарищам.

И только Сеня Пенкин, как завороженный, смотрел на темный, кособокий, неприметный с виду дом…

Ровно в десять утра Фатьянов вошел в приемную заместителя председателя горисполкома по строительству. Липочка Разумовская, смазливая и вертлявая, в открытом до «беспредела» сарафанчике сидела за столом, заваленном папками и черновиками деловых бумаг, и занималась привычным делом — трещала на новеньком «Роботроне», любовалась своим отражением в зеркале напротив и щебетала по телефону, придерживая трубку округлым нежным плечиком, которое не мог испортить никакой загар.

Приход Фатьянова был отмечен прицельным «выстрелом» из-под фиолетовых ресниц, но на сей раз Игорь устоял.

— Доброе утро, — он сознательно не назвал Липочку по имени, подчеркивая официальность визита. — Антон Кириллович у себя? Мне назначено на десять.

— Проходите, раз назначено, — секретарша скорчила презрительную гримаску и выдала очередную пулеметную очередь на «Роботроне».

Фатьянов с усилием оттянул монументальную из мореного дуба дверь и, оказавшись в тесном «предбаннике» перед еще одной такой же, усмехнулся: «Любопытная зависимость! Чем меньше начальник, тем больше дверь. Почему?»

Апартаменты Антона Кирилловича Толстопятова напоминали небольшой спортивный зал. Сам хозяин сильно смахивал на медведя-пестуна, успешно прошедшего путь к человеческой цивилизации: досиня выбрит, серый английский костюм-дипломат, безукоризненной чистоты и свежести рубашка, дымчатые очки «Оливер» и массивная золотая печатка с профилем Александра Македонского лишь усиливали впечатление и по замыслу владельца, очевидно, должны были ненавязчиво, но жестко определить дистанцию для посетителей. Игорь был исключением, Толстопятов питал к нему необъяснимую слабость.

— А-а, Фатьянов! — прорычал он, с грохотом выбираясь из-за стола, напоминающего бильярдный. Проходи, садись, рассказывай!

— Здравствуйте, Антон Кириллович! Я, собственно…

— Как жизнь? Не женился еще? — хозяин с чувством тряхнул протянутую руку и усадил гостя в модное, под старину кресло типа «Колоосаль». — Ух, пройда! — он с размаху ухнул в другое напротив и погрозил коротким волосатым пальцем. — На Липочку, небось, глаз положил, а? Деморализуешь мне кадры? — громыхал Толстопятов. Толстое брюхо зама опасно заколыхалось, грозя вырвать фирменную пуговицу «с мясом».

Игорь давно знал бывшего шефа, еще по обществу охраны памятников архитектуры, когда работал под его началом, но так и не смог привыкнуть к манере Толстопятова панибратствовать и совать свой сизый нос в личную жизнь подчиненных.

— Антон Кириллович, я вот по какому делу…

— Да погоди ты! Дай-ка погляжу на тебя, раздобрел, что ли?.. Раздобрел! Значит, женился, — удовлетворенно подвел итог Антон Кириллович. — С меня — вилка, с тебя — бутылка, — снова захохотал он. — Как тебе на новом поприще? Денег хватает? И на «подкожные» — тоже? А то посодействую, ты только скажи! Подберем что-нибудь «пожирнее».

— Да нет, все нормально, — наконец прорвался Фатьянов.