Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

« Это Толстяк . Который всегда сожалеет о своих словах, даже если в них все – правда. Который всегда злится и орет, особенно если ему страшно. А ты бросила его, ты уходишь. Это Толстяк, и ты его бросила».

И тут кто-то дернул меня за руку. Рядом со мной стоял Джуд в смятой фельшерской куртке.

– Я думаю, вы оба не правы, – тихо сказал мальчик. – В том, что произошло с Лиамом, Толстяк не тебя винит, а себя. А ведет себя так, потому что дошел до той точки, когда на что угодно готов, лишь бы все исправить.

– И откуда он взял, будто именно он в чем-то виноват? – спросила я.

– Да он с цепи сорвался, – сказала Вайда, оглянувшись на нас. – В него стреляли, а он выжил. Теперь ему кажется, что он неуязвим, что может совершать глупые ошибки и выходить сухим из воды. Есть столько способов перемещаться из точки в точку, но этот предпочел следовать долбаным инстинктам. И если это не потому, что он отчаялся или возненавидел себя, то он реально просто чертов идиот.

– Вы, ребята, его совсем не знаете, – начала было я.

– Нет, – осторожно согласился Джуд, – но мы знаем тебя.

– И, если ты думаешь, что последние шесть месяцев не вела себя точно так же, значит, ты тоже – чертова идиотка. – Вайда развернула меня обратно в сторону дороги и пихнула вперед. – Иди за ним. Если через пять минут не вернешься, мы идем искать Стюарта одни. Ты говорила, что тебе пришлось присоединиться к Лиге, потому что выбора не было. Что ж, поздрав-блин-ляю. Теперь есть. Вернешься ты или нет, но я абсолютно в состоянии выполнить эту операцию без всех этих ваших порядком надоевших воплей.

Сообщение было получено.

– Я вернусь, – проговорила я. – Вернусь, обещаю.

Покачнувшись, я сделала шаг вперед, не спуская глаз с наших отпечатков на снегу, стараясь не думать о тех, кто смотрел мне вслед.

«Я не могу их бросить». Никого из них. Ни Вайду, слишком упрямую, чтобы подумать о самой себе. Ни Джуда, который не выносит тишину и темноту. Ни Толстяка, не после всего, что мы прошли с ним вместе.

Криво припаркованный внедорожник все еще стоял у обочины. Толстяк, упав головой на руль, сидел на водительском сиденье. Я обошла автомобиль сзади, сначала осмотрев дорогу – удостовериться, что за нами никто не увязался, для уверенности плотнее кутаясь в куртку Лиама.

Толстяк меня не видел. Плечи его дрожали. Он плакал? Я постучала в окно. И Толстяк – мой Толстяк – подпрыгнул от страха.

– Прости меня, – проговорила я через стекло.

Он плакал. Что-то острое и твердое сжалось внутри меня, когда парень рывком распахнул дверь.

– Ты адски меня напугала! – заорал он. – Знаешь, как легко упасть и повредить лодыжку, когда идешь, не зная дороги? Или провалиться под лед на реке? Слышала, что такое переохлаждение?

Я потянулась и обняла его за плечи.

– Я… я хочу сказать… – начал Толстяк. Я чувствовала, как его ладони на моей спине сгребают куртку в кулаки, пытаясь меня удержать. – Я уже не тот, что прежде. Не тот, и знаю это. И мне не нравится ни то, кем я стал, ни то, что мне пришлось для этого сделать. И я не хочу снова тебя потерять. Не делай этого! Не исчезай! Если злишься на меня, стукни или я не знаю… только не думай, что мне не хочется, чтобы мы остались вместе. Я всегда хотел остаться с тобой!

Я крепче обняла Толстяка, прижавшись лицом к его плечу.

– Ты тоже другая, – проговорил он. – Теперь все другое. Я просто хочу, чтобы все снова стало как тогда, когда мы путешествовали в том дурацком минивэне… Господи, скажи хоть что-нибудь.

– Не называй Черную Бетти дурацкой, – пробурчала я.

Не знаю, засмеялся ли он или снова заплакал, только его тело содрогнулось.

– Я по нему скучаю, – признался Толстяк. – Очень по нему скучаю… знаю, что это глупо. Я просто… я просто боюсь.

– Он не умер, – оборвала я. – Нет. Не мог.

Толстяк медленно отстранился от меня, снимая очки, чтобы провести ладонью по глазам.

– Я не об этом. Я боюсь, что он скажет, когда узнает об… этом . – Его руки снова упали на руль. – Обо всем.

– Возможно, он отпустит в твой адрес какую-нибудь глупую шутку, – предположила я, – и даст тебе еще какое-нибудь глупое прозвище.

– Нет, – возразил Толстяк, и его лицо мучительно исказилось, – он узнает…

Парень отвернулся. И я замерла от ужаса, описать который было невозможно.

– Я рассказал тебе о бумагах, которые нужно заполнить, чтобы зарегистрироваться в качестве агента-ищейки, – пробормотал он, – но… это еще не все.

– Не все? – эхом повторила я.

С несчастным видом Толстяк кивнул.

– Чтобы зарекомендовать себя, нужно привести ребенка. Иного способа попасть в этот список нет. Систему не обмануть. Поверь мне. Я пытался.

Не знаю даже, сколько прошло времени, пока я старалась переварить то, что он сказал. С каждой секундой лицо Толстяка становилось прозрачнее, и на нем проявлялись все его тайные мысли и страхи.

– Кого? – наконец спросила я.

– Нашел какого-то Зеленого в Нью-Йорке, – Толстяк с трудом сглотнул. – Он был… Он прожил дикарем несколько лет. По нему было видно. Испуганный, понимаешь? Голодный. Практически изможденный. Я обнаружил его только потому, что он пытался сломать автомат прямо на улице, у торгового центра. Посреди дня. За ним наблюдала целая толпа, но никто не подходил.

– И что случилось?

– Он… Он даже особо не сопротивлялся, – хрипло произнес Толстяк. – Просто посмотрел на меня, и я понял, что пацан сдался. Знаешь, в тот момент я подумал, что в лагере у него хотя бы будет еда. Кровать. Он был всего лишь Зеленым. И если он не станет высовываться, к нему будут относиться нормально.

– Тебе пришлось. – Что еще я могла сказать? – Это был единственный способ.

– И это я должен объяснить Ли? «Прости, дружище, но твоя жизнь была важнее его?» Он не поймет. – Толстяк откашлялся. – Беда в том, что я был готов и на худшее. Я могу пойти на все, чтобы найти вас, ребята. Это меня пугает. Такое ощущение, что, если меня кто-нибудь не остановит, сам я не смогу.

Я хорошо знала это чувство – словно падаешь в темную яму, понятия не имея, где у нее дно, да есть ли оно вообще.

– Это неважно, – заверила я его. – В конце концов, это не будет важно. Когда мы найдем Лиама и добудем флешку, ты уж поверь, я сровняю с землей все лагеря до одного.

Толстяк выглядел таким неуверенным, что это разбивало мне сердце.

– Я должна это сделать. Ты останешься со мной? – прошептала я.

Прошла одна долгая секунда, и Толстяк наконец кивнул:

– Хорошо. – Он снова откашлялся, пытаясь вернуться к привычному грубоватому тону. – Где остальные?

– Ждут нас.

– Тогда двинули? – спросил он. – Попробую спрятать машину.

Я в замешательстве уставилась на него. Потом поняла. «Он признал твое лидерство».