Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

Мои руки оставались в карманах, его тоже замерли неподвижно. Мы не касались друг друга, физически. Я внезапно вспомнила, как несколько часов назад его пальцы дотронулись до моих. Лиам наклонился ко мне, дыхание проникло сквозь все три слоя одежды и согрело кожу. Подцепив пальцем шлевку моих джинсов, Лиам подтянул меня к себе. Его нос скользнул по моему горлу к щеке. А когда его лоб, наконец, прижался к моему, я зажмурилась.

– Посмотри на меня.

– Не делай этого, – прошептала я.

– Не знаю, что со мной не так, – выдохнул он. – Я словно бы… Словно схожу с ума, но твое лицо высечено на моем сердце. Но я не помню когда и не понимаю почему, но там шрам, и я не могу его залечить. Он не заживает. А ты даже на меня не смотришь.

Мои руки выскользнули из безопасных карманов и вцепились в мягкую кожу его куртки. Под ней все еще была куртка Коула.

– Все хорошо, – выдавила я. – Мы разберемся.

– Я клянусь, – прошептал Лиам, его губы зависли над моими. – Я клянусь, я клянусь… Я клянусь, мы были на пляже, ты – в светло-зеленом платье, и мы разговаривали часами. У меня была жизнь, и у тебя, а потом они переплелись. Не вписывается. Этот кусочек не вписывается. Клэр была там, но Коул уверял, что мы никогда там не были. Но тогда… Я вижу твое лицо в свете костра и помню много других костров, много улыбок, много всего. Я помню тебя в зеленом платье, а потом – в зеленой униформе, и в этом нет никакого смысла.

Зеленое платье… пляж? Вирджиния-Бич?

Слеза сорвалась с моих ресниц, за нею – другая. Все происходило так быстро, и я должна была быстрее соображать в этой небесно-голубой комнате. Все, о чем Лиам говорил… на самом деле ничего этого не было, но то, как он рассказывал – даже я почти поверила. Мы могли бы встретиться тем летом на пляже, и нас бы разделяла лишь крохотная полоска солнца и песка. Я, наверное, думала об этом, когда вытягивала себя из его мыслей и воспоминаний. Должно быть, я забыла в нем эту маленькую крупинку себя, или намеренно оставила ее, или…

– Я… Это… как пытка. – Еле слышно, напряженно прошептал парень. – Мне кажется, я теряю рассудок… Не знаю, что происходит, что происходило, но я смотрю на тебя, я смотрю на тебя, и я так сильно тебя люблю. Не из-за того, что ты что-то сказала или сделала… Я смотрю на тебя и просто люблю тебя, и это меня пугает. Пугает, на что я ради тебя готов. Пожалуйста… ты должна сказать мне… скажи мне, что я не спятил. Пожалуйста, просто посмотри на меня .

Мои глаза встретились с его, и все было кончено.

Его губы встретились с моими в неистовом поцелуе, с силой разжимая их. Ничего похожего на нежность. Я почувствовала, как задрожала дверь за спиной, когда Лиам толкнул меня, вжимая в нее, обхватывая мое лицо ладонями. Каждая мысль в голове взорвалась чистой, пульсирующей белизной, и я почувствовала, как темный вихрь желания начал закручиваться внутри меня, сминая все принципы, ломая последнюю, трепещущую крупицу самообладания. Я в последний раз попыталась отстраниться.

– Нет , – сказал он, снова находя мои губы своими. Все было прямо как раньше – мои руки блуждали под его курткой, чтобы прижать его ближе. Из горла вырвался низкий жаждущий стон, воспламенивший каждый сантиметр моей кожи.

А потом все изменилось. Я отстранилась, хватая воздух, а когда снова прижалась к нему, поцелуй стал глубже, мягче и слаще. Такими я помнила наши поцелуи, когда казалось, что все время в мире принадлежит нам и все дороги бегут вдаль только для нас.

Я сдалась этому чувству – меня больше не волновало, в кого оно превращало меня: в слабую, эгоистичную, глупую, ужасную. Я вспомнила тот крошечный островок уютного мира, который был у нас до того, как я погубила Лиама, превратив его память в мешанину из отчаяния и смятения. Теперь в ней было столько тьмы; чистые, светлые коридоры воспоминаний обрушились. Я пробивала себе дорогу, срывая обгорелые черные покровы. Я погрузилась в них, в него, это было так по-другому, так странно, что я не заметила, как оказалась у него в голове, пока не стало слишком поздно.

Стой, стой, стой-стой-стой …

Я отпихнула его, разрывая физическую связь. Мы оба пошатнулись, голова взорвалась в агонии, и я упала на колени. Лиам отлетел на ближайший рабочий стол, и сотни наваленных там железяк посыпались на пол с пронзительным шумом, который, казалось, все звенел и звенел, вторя последнему щелчку, раздавшемуся в моем сознании, когда мой разум вырвался из разума Ли.

«Черт», – подумала я, задыхаясь. Мне стало плохо, физически, мир ушел из-под ног. Несколько ужасающих секунд в голове полыхало настолько сильно, что я вообще ничего не видела. Я чуть ли не ползла, нащупывая пистолет, который выпал из моих рук, когда Лиам обнял меня. Попытавшись подняться, я оперлась об одну из полок с покрышками, но стеллаж отошел от стены, обрушив на меня все содержимое.

Наконец я просто сдалась, прислонившись к стене и подтащив колени к груди. Боль стекала вниз по затылку, постепенно перемещаясь в солнечное сплетение. Черт, черт, черт .

Прижав ладони к глазам, я снова порывисто вздохнула.

– Руби.

Я отняла руки от глаз, пытаясь пробиться через черноту перед глазами.

– Руби, ты… – Теперь голос Лиама был полон паники. Парень рванулся ко мне, притягивая ближе. Я упала в его объятия, слишком ошеломленная, чтобы протестовать, когда он обхватил меня за плечи, зарываясь лицом в мои волосы. – Мы… Эта конспиративная квартира…

Боже мой .

– Ты что-то сделала… ты, о господи, Толстяк! – Лиам отшатнулся, сжимая мое лицо руками. – Толстяка застрелили! Они забрали его, и забрали нас – мы были в той комнате, и ты… что ты сделала? Что ты со мной сделала? Почему я ушел? Почему я ушел без тебя?

Кровь отлила от лица, я похолодела. Я провела пальцами по его волосам, заставляя парня посмотреть мне прямо в глаза. Его тело сотрясалось от дрожи.

– Он в порядке. Лиам! Толстяк в порядке; с ним все хорошо. Мы нашли тебя в Нэшвилле, помнишь?

Он снова посмотрел на меня, и впервые за все эти недели взгляд его был четким. Ясным. Ли смотрел на меня, и я поняла – он догадался, что я с ним сделала.

Волосы упали парню на лицо, когда он покачал головой, а губы беззвучно зашевелились. Я не могла заставить себя заговорить.

Это невозможно .

Сколько воспоминаний я уже стерла в других? Десятки? Сотню? И с самого начала, с безграничного ужаса, отразившегося на мамином лице, я знала: дороги назад нет. Сэм тому подтверждение. Проникновение в ее разум в попытке исправить содеянное только доказало, что я ничего не могу сделать, что от меня там не осталось и следа, и воскрешать в памяти просто нечего.

Но теперь? Я не вкладывала воспоминания в его сознание. Я знала, как это ощущается. Это было что-то другое – должно было быть. Я лишь отпустила на свободу себя, прежде чем забралась слишком далеко и причинила настоящий вред. Этого не могло случиться. Ни в коем случае.