Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

– Это только я считаю такой подход… чрезмерно суровым?

– Квил, ты хоть от кого-нибудь из людей слышал предложение распустить Контакт? Или приструнить ОО? Хотя бы один из них выразил желание обсудить такую возможность? Ну, что скажешь?

– Нет, не слышал.

– Верно. И не услышишь. О да, они приносят прочувствованные извинения, красноречиво выражают соболезнования, неустанно твердят о своем сочувствии, произносят витиеватые, безупречно составленные фразы о безмерном сожалении. Квилан, для них это проклятая игра, своего рода состязание: кто убедительнее всех изобразит глубокое раскаяние! Но готовы ли они подкрепить свои выспренние слова конкретными действиями?

– У людей избирательная слепота. В данном случае наши претензии – к машинам.

– Тебе и предстоит уничтожить именно машину.

– А вместе с нею – пять миллиардов человек.

– Они сами в этом виноваты, майор. Они хоть сегодня могут проголосовать за роспуск Контакта и всем скопом либо по отдельности податься в Отшельники или еще куда-нибудь, если решат, что больше не потерпят проклятой политики Вмешательства.

– Все равно, Гюйлер, то, что нам поручено, – ужасающее злодеяние.

– Согласен. Но мы должны исполнить приказ. Квил, я не хотел об этом говорить, потому что слова звучат слишком напыщенно и зловеще, да ты и сам это знаешь, но на всякий случай напомню: от тебя зависит участь четырех с половиной миллиардов челгрианских душ, майор. Ты – их последняя надежда.

– Так мне сказали. А если Культура нанесет ответный удар?

– С какой бы стати? Ведь все будет обставлено так, будто одна из их машин сошла с ума и самоуничтожилась.

– Потому что их не одурачишь. Потому что они совсем не так глупы, как нам хотелось бы считать, хотя иногда и чересчур легкомысленны.

– Даже если они что-нибудь заподозрят, все равно не смогут доказать, что мы к этому причастны. Если все пройдет по плану, то будет выглядеть в точности как самоуничтожение Концентратора, и даже если они узнают, что это сделали мы, то, по мнению тех, кто готовил нашу миссию, просто-напросто сочтут наши действия законным возмездием.

– Гюйлер, тебе же известно присловье: с Культурой шутки плохи. А мы как раз и собираемся сыграть с ними злую шутку.

– Вряд ли этот афоризм – продукт вековечной мудрости Вовлеченных, результат их многотысячелетнего общения с этими людьми. Скорее всего, его придумала сама Культура. Это их пропагандистский лозунг, Квил.

– Тем не менее многие Вовлеченные уверены, что он соответствует истине. Если даже за крупицу добра Культура отплатит много бо`льшим добром, то за зло…

– Сильно обидится, ага. Выдумки все это. Только воистину кошмарное злодейство заставит их забыть о своей ультрацивилизованности.

– По-твоему, убийство пяти миллиардов их граждан – не злодейство?

– Мы лишим их ровно стольких жизней, сколько из-за них потеряли. Мы вправе взыскать с Культуры этот долг. Такое сведение счетов им понятно, как и любой другой цивилизации. Равнозначный обмен. Жизнь за жизнь. Квил, ответного удара не будет. Все это тщательно продумано теми, кто умнее нас. Отказ от встречного акта возмездия Культура сочтет признаком своего морального превосходства. Они воспримут наши действия как соответствующую мзду за то, что они своевольно, без всякого повода, сотворили с нами. Они подведут черту и закроют дело. Случившееся объявят трагедией, заключительной частью катастрофы, начавшейся с их вмешательства в наше развитие. Трагедией, а не преступным злодеянием.

– А если нас решат примерно наказать – в назидание?

– Мы занимаем слишком низкую ступень в иерархии Вовлеченных, мы не годимся им в противники. Расправа с нами не составит им чести. Нас уже покарали без вины. Так что мы с тобой всего лишь пытаемся отплатить за нанесенный нам ущерб.

– Боюсь, мы так же не понимаем их настоящей психологии, как они не понимали нашей, когда решили вмешаться. Несмотря на весь свой хваленый опыт, с нами они ошиблись. А мы еще не умеем в полной мере оценивать реакции чужацких рас. Откуда такая неколебимая уверенность, что наш подход возобладает, если их методы потерпели такое удручающее поражение?

– Она зиждется на убеждении, что мы вершим правое дело. Мы долго обдумывали свое решение. А они этим не озаботились, с чего все и началось. Они относятся к другим с таким снисходительным безразличием, что считают возможным вмешаться минимальными силами, обходиться как можно меньшим числом кораблей и тратить как можно меньше ресурсов: они ищут математически элегантных решений. Они играют судьбами цивилизаций, соревнуются друг с другом в том, кто из них добьется наибольшего культурно-модифицирующего воздействия при наименьших затратах времени и энергии. А как только все идет наперекосяк, то страдаем мы, а не они. Четыре с половиной миллиарда душ не пускают в рай лишь потому, что какой-то нечеловеческий Разум измыслил якобы чистое, изящное, элегантное решение трансформации общества, которое и без них за шесть тысячелетий достигло стабильности. Они вообще не имели никакого права вмешиваться, но если уж сочли это необходимым, то, по крайней мере, могли бы действовать как подобает, памятуя о том, какое число невинных жизней это затронет.

– Мы все же рискуем допустить еще одну ошибку. И наша оценка их толерантности может оказаться завышенной.

– Квилан, да пойми же, какая бы то ни было месть Культуры, и без того весьма маловероятная, совершенно не имеет значения! Важно лишь то, что успешное выполнение нашей миссии станет залогом спасения четырех с половиной миллиардов челгрианских душ; их допустят в рай. И не важно, что произойдет потом. Главное – они будут спасены, потому что челгриане-пюэны их примут.

– Пюэны и сейчас могли бы их принять, Гюйлер. Всего-то и надо, чтобы они изменили свои правила, – и души попадут в рай.

– Знаю, Квилан. Но речь идет о чести – и о будущем. Как только нам было ниспослано откровение, что за смерть каждого челгрианина враг должен заплатить своей смертью…

– Да никакое это не откровение, Гюйлер. Это все выдумки. Сказочка, которую сочинили не боги, а мы сами.

– А хотя бы и так. Или по-твоему, когда мы решили, что только так можно сохранить честь и достоинство, никто не понял, что требование взыскивать жизнь за жизнь повлечет за собой бессмысленные на первый взгляд жертвы? Безусловно, все это прекрасно понимали. И оно того стоило, поскольку в долгосрочной перспективе пошло нам на пользу. Враги знали, что мы не успокоимся, пока не отомстим за своих погибших. Между прочим, это правило еще никто не отменял, майор. Это не сухой догмат, изложенный в учебниках истории или в узелковых связках из монастырских библиотек. Это наставление, которое мы внушаем неустанно. Жизнь пойдет своим чередом, Чел восторжествует, но его заповеди и доктрины останутся незыблемыми для всех грядущих поколений и для всех тех рас, с которыми мы столкнемся в будущем. И в конце концов, после того как мы примем смерть, все это станет лишь частью нашей истории, которую спасли мы. Мы с тобой. И что бы ни случилось впоследствии, если мы исполним свой долг, то будущие поколения накрепко усвоят, что Чел не прощает обид и что месть его страшна. Ведь наш поступок будет совершен на благо – да, Квилан, ты не ослышался, – на благо всех их, а не только Чела.