Александр Михайловский - Второй год новой эры

– У-у-у… – тихонько подвывала я.

А с берега доносились веселые голоса; работа кипела, все были заняты, и никто не догадывался о трагедии, происходящей в моей душе….

15 июня 2-го года Миссии. Утро. Пятница. «Отважный» у побережье Корнуолла.

Берег Корнуолла, накрытый темной шапкой облаков, подсвеченных восходящим по правому борту солнцем, вырисовывался впереди отчетливой полосой. Зрелище было настолько восхитительным, что от него замирал дух, но Алохэ-Анна не обращала внимания на подобные мелочи и крепко держала штурвал, выдерживая курс норд. В последнее время Сергей Петрович стал доверять своей старшей темной жене самостоятельные вахты, ибо его самого просто не хватало стоять на штурвале все время. А что – женщина она внимательная, ответственная, и, находясь на вахте, мух не считает. Позади остались двое суток плавания по бурному Бискайскому заливу, небольшой шторм, который изрядно покачал кораблик, и несколько часов якорной стоянки в тени маленького скалистого островка, чтобы переждать непогоду. Приближающийся берег вызывал у Алохэ-Анны чувство достигнутой цели. Еще до полудня они причалят в каком-нибудь удобном месте, после сойдут на землю и разомнут наконец ноги.

Но что это там за дымок тонкой струйкой поднимается над дюнами? Алохэ-Анна точно знала, что никаких людей на том берегу быть не должно. Так ей сказал шаман Петрович, а уж он-то знает все на свете. Но если Петрович думает, что людей там нет, а они есть, то это странно, и к тому же может быть опасно; хорошо еще, что они заранее обнаружили этот дым и теперь имеют время на то, чтобы принять меры… А то мало ли что за люди могут скрываться на этом дальнем берегу, на самом краю обитаемого мира. Алохэ-Анна имела все основания так думать, ведь она сама происходила из пламени, которое впало в грех людоедства, и совершила бы еще много темных дел, если бы однажды на узкой дорожке не повстречалась с основателями племени Огня*. Теперь то время для нее стало прошлым; сейчас у нее другое имя и сама она стала другой, но может быть, именно поэтому при виде этого дыма в душе Алохэ-Анны поселились нехорошие предчувствия. Продолжая удерживать штурвал левой рукой, правой она часто забила в колокол-рынду, поднимая команду «Отважного» по тревоге.

Петрович первым выскочил из кубрика – голым по пояс и босиком, в одних штанах из лососевой шкуры, странно топырящихся на интимном месте. И к гадалке не ходи – сейчас, в этот ранний утренний час, он отдавал супружеский долг одной из своих жен. К примеру, той же страстной штучке Сабине Вилар, а может быть, старшей жене Ляле, которая после рождения ребенка тоже не уступала француженке в темпераменте. Но Алохэ-Анна была на мужа не в обиде. В те часы, когда она не стояла на вахте, ей тоже перепадало ласк не меньше, чем остальным, и у нее уже было подозрение, что внутри ее чрева зародилась новая жизнь.

Примечание авторов: * эти события описаны в самом начале второго тома саги «Прогрессоры» под названием «Племя Огня».

– Привет, Аннушка, – сказал Сергей Петрович, лихорадочно озираясь по сторонам, – что, опять киты*?

Примечание авторов: * В прошлый раз такая же побудка состоялась по причине того, что наперерез «Отважному» вышло стадо китов, плывущее куда-то по своим китовым делам.

– Нет, – ответила та, – не киты. Ты говорить, что тот берег не должен быть человек, а там дым, костер. Смотри, вон там. Быть может, это нехороший человек, который убивать и кушать люди, а быть может, тот человек, кто потеряйся, как месье Виктор?

Сергей Петрович не стал ругаться и говорить, что до берега еще несколько часов хода и не стоило раньше времени будить людей, что, мол, можно было бы встать как положено, и умыться и позавтракать не спеша, а уж потом заниматься возможной угрозой. Вместо того он внимательно посмотрел в сторону берега, кивнул и, сдержанно поблагодарив супругу, приказал заниматься текущими делами, но оружие зарядить и держать наготове рядом с собой. А то мало ли что – ведь и вправду никаких неожиданностей, особенно неприятных, им тут не надо.

Тогда же, побережье Корнуолла.

Гвендаллион, вдова Брендона ап Регана, временная глава клана Рохан, до момента наступления совершеннолетия сына Эмриса ап Брендона

Едва взошло солнце, как в наше временное становище прибежал Марвин-рыбак, устроив настоящий переполох. Он размахивал руками и кричал, что в море виден корабль саксов, который идет к берегу. От этих слов снова ожили ужасные признаки той ночи, когда обитатели виллы Рохан, чуть завидев зарева горящих окрест мужицких деревень, стали метаться по двору и дому, бросая самое ценное на запряженные быками повозки. Когда торопливые сборы были закончены, фамилия* Рохан прямо средь темной ночи, под сверкание молний и грохотание громовых раскатов, направилась в сторону столицы Думнонии города Иска Думнорум**, чтобы там укрыться от ярости саксов под защитой городских стен и доблестной королевской дружины. Всю ночь уставшие люди шли рядом со скрипучими повозками под проливным дождем по дороге, которая, как они полагали, вела их к спасению, и их госпожа (то есть я) одетая в темное вдовье платье с наброшенным на плечи шерстяным клетчатым пледом, отнюдь не была исключением.

Примечание авторов:

* у римлян и романизированных народов, к которым также относились и бритты, фамилией называлась вся совокупность обитателей патрицианского дома, включая сюда слуг и даже домашних рабов. Кровное родство при этом никакой роли не играло.

** современный город Эксетер

Когда настало утро, ознаменовавшееся ужасным багровым рассветом, мы обнаружили, что каким-то образом заблудились. Вместо стен Иска Думнорум перед нами расстилались холодные песчаные пустоши, кое-где поросшие травой и низким кустарником. И ни одного человека вокруг. Развернувшись, мы попытались вернуться обратно – ведь лучше попасть в руки к саксам, чем оставаться в этой мертвой пустынной стране, но ветер уже замел песком наши следы, и мы поняли, что обречены навсегда остаться в этом загробном мире из древних легенд саксов, ютов и англов, которые зовут его Берегом Мертвецов. Таким образом, наша фамилия (возможно, первой из живущих) удостоилась «чести» стать живыми мертвецами. Помимо меня, моего сына Эмриса и дочери Шайлих, в таком неудобном положении оказались еще несколько человек – наш капеллан отец Бонифаций и семьи Тревора-управляющего, Виллема-воина, Ли-лекаря, Марвина-рыбака, Онгхуса-кузнеца, Корвина-плотника и Альбина-гончара – всего два десятка и семь человек, включая маленьких детей.

С большим трудом мы нашли место, где могли бы разбить временное становище. Небольшая речка (или, скорее, крупный ручей), протекающий в глубокой долине, обрамленной песчаными дюнами, предоставляли нам питьевую воду и место, укрытое от вечного пронизывающего ветра. Там даже росли невысокие деревья, что было очень важно, потому что на открытой местности не найдешь даже самой маленькой веточки. Нет, в дровах там недостатка не было. Морской берег густо усеивал выброшенный штормами плавник* – что и неудивительно в свете того, что его никогда и никто не собирал. Невысокие деревца были нужны нам для постройки шалашей, и еще при их помощи тот самый Марвин-рыбак наладил рыбную ловлю. Поскольку у нас не было ни одной лодки, во время отлива он воткнул в песок берега шесты, между которых растянул нашу единственную сеть. Когда пришел прилив, он покрыл эту сеть с верхом, а когда в отлив вода начинала уходить, в сети осталась малая толика подошедшей к берегу рыбы… И так два раза в сутки. Нельзя сказать, что рыбы было много, но благодаря Марвину-рыбаку мы не голодали.