Александр Михайловский - Второй год новой эры

Я стараюсь понять, что делать дальше. Господь, помоги мне! Да, как временная глава клана, я согласилась отправиться вместе чужаками на их корабле и жить вместе с их народом колдунов, чтобы стать его частью. В одиночку нам просто не выжить в этих пустынных местах. Но сын мой Эмрис, что сидит сейчас напротив и напряженно смотрит на меня, посмел не согласиться с моим решением. Пусть он не достиг еще возраста совершеннолетия, но он мужчина, который через несколько лет должен возглавить нашу фамилию и весь клан. Он решил, что для нашей фамилии будет лучше уйти под покров смерти, чем жить рядом с колдунами. Ведь колдовство поганит душу христианина, даже если он сам им не занимается.

– Поверь мне, мама, – сказал мне Эмрис, – я зарежу вас совсем не больно. Вы даже ничего не почувствуете. Сначала сестру, потом тебя, а потом уже сам брошусь на отцовский меч, взяв на себя грех самоубийства. Лишь бы ваши с Шайлих души были спасены от вечных адских мук. А остальные потом пусть как хотят – хотят живут, хотят удавятся…

Я смотрю в его глаза и вижу, что мой мальчик испуган. Он испуган настолько, что готов спрятаться от этого страха под пологом смерти. И более того, он не только готов умереть сам, но и утянуть за собой всю свою семью, лишь бы не смотреть в глаза жестокой правде. Колдовство? Не думаю. Ведь то, что не приносит людям зла, не может пачкать душу так сильно, как об этом говорит мой сын. Сами пришельцы отвергают любое подозрение на колдовство, говоря, что их чудеса являются результатом не действия злых сил, а высокого мастерства, даже лучшего, чем у ремесленников Империи. А ведь даже тех наши невежественные предки тоже были готовы считать колдунами…

Сегодня днем произошел примечательный случай, который мог бы обернуться страшной трагедией, если бы не Господень промысел. Крупный орел попытался похитить трехлетнего сына Альбина-гончара, вцепившись ему когтями в плечи. Ребенок оказался тяжеловат даже для этой крупной птицы, и орел только-только с величайшим трудом принялся набирать высоту, чтобы перевалить через гребень дюны, когда князь пришельцев услышал крики несчастного ребенка и увидел, как его уносит злодейский похититель. Он вскинул к плечу длинную палку, которую все время носит с собой, после чего прогремел гром; крылья орла нелепо изломились и смертельно раненая хищная птица, душераздирающе заклекотав, с небольшой высоты рухнула на землю, выпустив из когтей свою добычу.

Все произошло так стремительно, что никто ничего не успел предпринять, и только несчастная мать с криком бросилась к своему сыну. С другой стороны к лежащему на земле ребенку побежала одна из белых женщин пришельцев, носящая римское имя Люсия. Ее костюм – такой же, как и на князе – а также висящий на поясе странно искривленный короткий меч говорили о том, что это знатная девица или молодая дама, а не какая-то служанка. Две женщины склонились над лежащим на земле мальчиком. Господь в своей безмерной милости уберег дитя – выяснилось, что малыш отделался только ранами от орлиных когтей, ссадиной на голове от орлиного клюва, а также несколькими ушибами – к счастью, он упал на купу небольших кустов, которые смягчили удар о землю. Что же касается орла – когда он закончил трепыхаться и издох, его тушку внимательно осмотрел Виллем-воин и сказал, что птица была насквозь пробита какой-то неведомой силой. И если с одной стороны в отверстие не просунешь и мизинца, то с другой вырван кусок мяса размером с кулак взрослого мужчины. Поразительно! Эта гремящая палка оказалась ужасным оружием!

При этом надо сказать, что Сергий ап Петр даже не пытался угрожать нам этим убивающим громом. Виллем-воин говорит, что все пришельцы, даже темнокожие девки, выглядят достаточно крепкими и ловкими для того, чтобы сражаться, и если бы они захотели заполучить наше имущество и жизни, то сделали бы это и без гремящих палок. Вместо этого они говорят, что хотят помочь нам, как людям, попавшим в беду, и что такую помощь они оказывают уже не первый раз. Видно, что их общество состоит из различных частей, некогда отдельных, но теперь действующих в полном согласии. Неужели нашим людям не найдется среди этих людей достойного места? Такие вот мысли одолевали меня, и мысленно я то и дело обращалась к Господу, чтобы направил меня и вразумил.

Глядя сейчас на своего сына, я вижу, что он боится даже не колдовства, которым якобы владеют пришельцы. Да-да-да… Он боится перестать быть наследником лорда. Ведь он рос в убеждении, что ему в ближайшем будущем предстоит возглавить клан, а теперь что же – превратиться в обычного поселенца, одного из многих, такого же, как все? Он не верит в себя и в возможность со временем выдвинуться среди этих людей и по праву занять место в совете лордов. Он думает, что его жизнь кончена, но одному уходить во мрак загробного мира ему страшно, и потому он хочет взять с собой меня и Шайлих. Тоже мне, нашелся благодетель, освобождающий от вечных мук… Глупенький мой сыночек, такой тщеславный и горделивый! Ну нет уж – Христос терпел и нам велел, тем более что все может перемениться и оказаться не таким, каким было прежде. Страх перед неизвестностью можно и нужно преодолевать усилием воли, а вот то, что с перепугу задумал мой сынок, есть настоящая мерзость в глазах Господа, которой нет оправдания, ибо недостойно настоящему христианину самому лишать себя жизни из страха перед сложившимися обстоятельствами.

– Скажи мне, сын мой, – сказала я, стараясь сделать свой голос как можно мягче, – а что по этому поводу сказал отец Бонифаций? Одобрил ли он твою затею и дал ли на нее свое благословение? Ведь то, что ты задумал, для любого истинно верующего христианина является тяжким грехом и непростительной слабостью духа.

Эмрис опустил голову и пробурчал, что к отцу Бонифацию он с таким вопросом не обращался, потому что не дурак. Тот как проклянет прямо на месте посохом по лбу – так, что потом и не встанешь… Зато он знает множество древних легенд и баллад нашего народа, в которых знатные и благородные герои, потерпев поражение, сами убивали своих родных и близких, чтобы над ними не надругались разъяренные битвой вражеские воины.

– Нет, сын мой, – сказала я Эмрису, – ты все же дурак. Видно, плохо я тебя воспитывала и учила. Скажи мне, разве же мы потерпели поражение и перед нами стоит торжествующий враг? Нет, мы всего лишь попали в трудное положение и перед нами не враг, а люди, готовые протянуть нам руку помощи.

– Но они же колдуны, мама! – вскричал Эмрис, вскакивая на ноги. – Пойми, я не хочу, чтобы вы с Шайлих вечно горели в адском пламени только из-за того, что имели дело с колдунами.

– Интересно, – спросила я, – а что по поводу их колдовства сказал отец Бонифаций?