Андрей Лазарчук - Мост Ватерлоо [компиляция]

Он зарычал от стыда.

На что он растратил сегодняшний день? Какое применение нашел он своему дару? Травил начальника, мелко мстил незнакомому человеку!..

А что в активе? Спасенная кошка?

«Леталя!» – снова зазвенел в ушах победный клич маленького человечка. Да, единственный добрый поступок – спас кошку.

А цветок, брошенный им на стол Мерзликиной? Пошляк! Урод!

…И какой соблазн – убедить себя в том, что все эти убогие проделки были рядом смелых экспериментов, попыткой яснее очертить границы своих новых возможностей! Но себя не обманешь: не экспериментировал он и не разбирался – просто сводил счеты.

День позора! Так вывернуть себя наизнанку!..

Он понимал уже, что никогда не простит себе этого понедельника, но изменить случившееся было не под силу даже ему.

Ложись спать, человек, завтра тебе предстоят великие дела. Какие? Это ты решишь завтра.

И не дай тебе бог проснуться утром и понять, что все уже кончилось, что удивительные, сказочные способности были тебе даны всего на один день.

1981

В чисто научных целях Биолог отхватил лазером крупный мясистый побег, и тут появилось чудовище. Лохматое от многочисленных щупалец, оно стремительно выкатилось из зарослей и, пронзительно заверещав, схватило Биолога.

Командор и Кибернетик бросились к танку. Чудовище их не преследовало. Оно шмякнуло Биолога о мягкую податливую почву и прикрепило за ногу к верхушке так и не обследованного растения.

Когда Командор выскочил с бластером из танка, животное уже скрылось. Биолог покачивался вниз головой на десятиметровой высоте.

Его сняли, втащили в танк и привели в чувство.

— Что оно со мной делало? — слабым голосом спросил Биолог.

— Подвесило на веточку, — сухо ответил Кибернетик. — На зиму запасалось.

Танк с грохотом ломился сквозь джунгли, расчищая дорогу манипуляторами.

— Может, мы заехали в заповедник? — предположил пришедший в себя Биолог.

— Они обязаны были предупредить нас о заповедниках! — прорычал Командор.

Ситуация складывалась в некотором роде уникальная. Объективно говоря, контакт с аборигенами уже состоялся. Была установлена двусторонняя телепатическая связь, и даже наметились какие-то дружеские отношения. Однако туземная система координат была настолько необычной, что астронавты никак не могли понять, где искать аборигенов, а те, в свою очередь, не могли уразуметь, где находится корабль.

В числе прочих сведений местные жители сообщили, что крупных животных на планете нет.

— А так ли уж они к нам расположены? — угрюмо сказал Командор. — Что если они нарочно морочат нам голову с координатами? Умолчали же насчёт хищников?

Танк впоролся в совершенно непроходимую чащу. Они взяли лазер и выжгли в ней просеку.

— Есть идея, — сказал Биолог.

— Слушаю вас, — заинтересовался Командор.

— Это было маленькое животное.

— То есть?!

— Для них маленькое.

— О господи!.. — содрогнулся Командор.

Путь танку преградил глубокий ров. Они взяли бластер и направленным взрывом сбросили в этот ров кусок холма.

— Если на то пошло, — вмешался Кибернетик, — у меня тоже есть идея. В достаточной мере безумная.

— Давайте, — устало сказал Командор.

— Никаких аборигенов на этой планете нет.

Астронавты тревожно заглянули в глаза Кибернетику.

— Позвольте… А где же они?

— Они на той планете, с которой мы установили телепатическую связь.

Выход из ущелья затыкала огромная каменная глыба. Они взяли деструктор и распылили её.

— Любим мы безумные идеи, — проворчал Командор. — А почему не предположить самое вероятное? Просто наш Связист не так их понял. Ладно! Доберёмся — выясним.

Танк налетел на земляной вал неизвестного происхождения и, прошибив его насквозь, подкатил к кораблю…

— Ну, вы меня удивили, старики! — Связист отлепил присоски от бритого черепа и озадаченно помассировал темя. — Я абсолютно уверен в их искренности. Я же не с передатчиком, а с личностью общаюсь. Кстати, он, оказывается, тоже сельский житель. Вам, горожанам, этого не понять. Знаете, о чём мы с ним говорили? О высоких материях? Чёрта с два! О самом насущном. Например, он пожаловался, что на его делянке завелись какие-то вредные зверьки… ну, вроде наших грызунов. Портят посевы, проедают дырки в изгороди… А я рассказал ему аналогичную историю: у моего деда был сад, и когда к нему повадились воробьи, он подстрелил одного и повесил на дереве. И остальных как ветром сдуло! Представляете, эта мысль моему аборигену очень понравилась. Он поблагодарил за совет и сказал, что сейчас же пойдёт и попробует… А что это вы на меня так странно смотрите?

Любовь Лукина, Евгений Лукин

КОНТАКТЫ ЧЕТВЕРТОГО РОДА

1 (там)

- Серые вы люди! - искренне сказал я аборигенам, выбираясь из люка ракеты.

Они и вправду были серого цвета.

- А ты розовый, - констатировали они.

- Скорее голубой... - уклончиво уточнил я.

Они заморгали:

- Это как?..

...Теперь вот меня отстранили от полетов. И, спрашивается, за что? Они же сами поинтересовались!

2 (тут)

Она вышла из летающей тарелки - и сразу же увидела меня. Ультрафиолетовые глаза пришелицы вспыхнули восторгом. Надо полагать, по меркам ее планеты я был неотразим. Она (по меркам моей планеты) - тоже.

- Вася, - представился я спроста.

От возмущения щеки ее стали инфракрасными, и она закатила мне пощечину.

Ногой.

Сжатой в кулак.

Когда я поднялся с земли, летающая тарелка уже таяла в голубом мареве.

Кто же знал, что мое имя на их языке означает такую похабщину!

Интересно, а каким русским матерным словом звали ее?

Придя домой, я внимательно осмотрел подобранную на тротуаре стеклянную бусину. Она не была стеклянной. Она даже не была бусиной. Это был глаз. Живой.

Конечно, я еще не знал, что он вдобавок является зародышем инопланетного существа, размножающегося чисто платонически. Элементарно: после обмена страстными взглядами от материнского глазного яблока отпочковывается дочернее и начинает существовать самостоятельно.

Тем более я не мог знать, что, выбросив с отвращением этот алчно посматривающий на меня глаз в мусорное ведро, я тем самым поместил его в питательную среду, где он начал быстро развиваться: нарастил веко с пушистыми ресничками, головной мозг, две пары клешней и эластичный желудок с полупрозрачными стенками, сквозь которые так теперь трудно различим окружающий меня мир…