Илья Шумей - Падшие из ада

Многим, кто оказался заперт внутри, казалось, что окружающий мир про них позабыл и бросил на произвол судьбы, но в действительности суета вокруг небоскреба творилась нешуточная. Люди там, внизу, определенно пытались нам помочь, но навести порядок им что-то мешало. Но что?

– Олежка! – крик Киры вернул меня к реальности.

Моя жена высунулась из пролома, протягивая ко мне руки. Проклятье! Что она делает!? Тут надо сначала спускать ноги!

Я уже хотел на нее выругаться, но вдруг понял, что вынудило Киру спасаться. Огонь спустился так низко, что уже почти лизал ее спину. У нее уже не оставалось возможности развернуться и сделать все так, как надо.

– Хватайся! – я вытянул руки ей навстречу.

– Олежка, я боюсь!

– Я держу тебя! – мне удалось схватить Киру за запястья, – давай, прыгай!

– Мы свалимся!

– Не свалимся, не паникуй! – я обвил ногой ближайшую стойку, чтобы и впрямь не улететь через перила, случись что.

– Я боюсь! Ай, ай, а-а-а! – она закричала, но уже не от страха, а от боли, и я с ужасом увидел, как плащ на спине у жены вспыхнул от жара.

Медлить больше было нельзя, и я дернул ее за руки вниз, на себя. Кира выскользнула из пролома и свалилась мне прямо на голову. В полете она перекувырнулась, и ее ноги ударились об ограждение, но я сразу же подтянул ее к себе, и моя супруга плюхнулась в проход.

– Ну вот ты и на месте, ничего страшного, правда? – я ладонями поспешно сбил огонь с ее одежды.

– Мне там ноги слегка поджарило, – простонала она, не открывая глаз.

– Не преувеличивай, до готовности тебе еще далеко.

Кирины штаны действительно кое-где еще тлели, но сильных ожогов она получить не успела. Она наконец открыла глаза, осторожно осмотрелась и села рядом со мной, обхватив руками поручень и изучая свои потери.

– Вот зараза! Это был мой любимый кардиган!

Потрясающе! Человек дважды за десять минут каким-то чудом избежал верной гибели, а теперь сокрушался об испорченном плаще! Не-е-ет, на такие выкрутасы способны только женщины!

– Мне бы твои проблемы, – я проводил взглядом остатки моей горящей куртки, которая, подхваченная порывом ветра, пролетела у нас над головами.

– Ты замерз?

– Что? – я даже не сразу сообразил, о чем идет речь.

Меня охватило удивительное умиротворение, почти апатия. В стылых ноябрьских сумерках я сидел в одной рубашке на узкой железной реечке на высоте нескольких сотен метров над землей, отрешенно наблюдая за языками пламени, с глухим гулом вырывающимися из разбитого окна у меня над головой, и чувствовал себя вполне счастливым. В меня никто не тыкал ножом, никто не бил меня дубиной по голове – что еще нужно для счастья?

Но нет, обязательно найдется кто-то, кто вернет тебя в постылую реальность. Ледяной ветер, трепавший изодранную рубашку, и впрямь постепенно начал меня пробирать.

– Да уж, немного прохладно, – согласился я, – давай теперь посмотрим, как нам отсюда выбраться.

Мы находились в самой нижней точке люльки, прогнувшейся после встречи с падающим коптером. Карабкаясь по ней в одну сторону, мы бы уткнулись в глухую стеклянную стену, зато противоположный ее конец поднимался до открытой площадки, где как раз на уровне 150-го уровня «Айсберг» расширялся очередным уступом. Перебравшись туда, мы бы оказались на стеклянной кровле «жемчужного» яруса, и оттуда наверняка должен быть проход внутрь. Не то, чтобы мне хотелось еще разок прогуляться по этому исключительно гостеприимному этажу, но иных вариантов не просматривалось.

– Давай-ка вон туда, – я указал Кире на край уступа, куда тянулась наша жердочка, – думаю, там мы сможем сойти на твердый берег.

– Ты как хочешь, – она с сомнением наблюдала за моими неуклюжими попытками подняться и удержать равновесие на перекошенном и шатающемся трапе, – а я лучше поползу. Так спокойней.

В конце концов, мне пришлось согласиться с женой. В ситуации, когда каждый порыв ветра так и норовит сбить тебя с ног и перебросить через перила, четыре точки опоры выглядят предпочтительней, нежели две.

На то, чтобы преодолеть несколько десятков метров до крыши уступа, у нас ушло минут пять, исполненных ледяного ветра, исцарапанных рук и коленей, разбитых в кровь о рифленый металлический настил. То, что поначалу казалось короткой прогулкой, обернулось выматывающим карабканьем вверх по скользкому и холодному наклонному трапу. Когда я вслед за собой перетащил Киру через парапет, то без сил повалился прямо на настил, чувствуя, что от усталости не могу сделать и шага.

Почти всю поверхность крыши занимала стеклянная пирамидальная конструкция, под которой скрывался большой холл с кафе и ресторанчиками, где культурно отдыхающая публика могла так же культурно перекусить после посещения театра или кинозала. Сейчас же за толстыми стеклами царил непроглядный мрак, порожденный, по всей видимости, заполонившим помещение дымом. Сомневаюсь, что на всем этаже остался хоть один живой человек, поскольку задохнуться насмерть в таком чаду – дело нескольких вдохов.

Мысль о том, что начало пожару положил именно я, не добавляла мне оптимизма и сил. Я уже не испытывал вообще никаких эмоций, полностью опустошенный и всецело отдавшийся на волю обстоятельств. Привалившись спиной к темному стеклу, я ощутил, какое оно теплое. Хотелось просто вот так сидеть и не шевелиться. Еще бы кто пледиком накрыл…

– Олежка, вставай! – Кира потянула меня за руку вверх, – нам надо идти дальше!

– Куда? – простонал я, – тебе так не терпится вернуться в тот ад? Мы сейчас на крыше этажа, где бушует пожар. Куда мы пойдем? Обратно в огонь?

– Я не знаю, но если ты будешь и дальше сидеть тут на морозе в одной рубашке, то подхватишь пневмонию! – она снова дернула меня за руку, – вставай!

– О, боги! По-твоему, лучше зажариться, чем простудиться?

Если бы не сбитые колени, то я бы с удовольствием и дальше полз на четвереньках, а так, понукаемый супругой, я был вынужден подняться и, осыпая весь мир отборными проклятьями, двинуться дальше, поддерживаемый и без того прихрамывающей Кирой.

В монолитной стеклянной стене неподалеку обнаружилась аккуратно встроенная дверь для персонала. За ней скрывалась ведущая вниз в темноту узенькая лестница. Задымленность тут оказалась на удивление незначительной, хотя в воздухе явственно ощущался сильный запах гари.

Держась одной рукой за перила, а в другой зажав зажигалку, завалявшуюся в кармане брюк с того памятного вечера, когда мы с Кирой устроили себе ужин в пустующем гостиничном номере (мне казалось, что это происходило давным-давно, где-то на прошлой неделе, хотя на самом деле минул всего один день), я начал спускаться. Жена последовала за мной, положив ладонь мне на плечо. Я зажигал огонек лишь время от времени, чтобы осветить себе несколько следующих ступенек, и не желая понапрасну расходовать газ. Кто знает, сколько нам еще предстоит тут колобродить?