Илья Шумей - Падшие из ада

– Олежка! – подбежавшая Кира рухнула рядом со мной на колени, – что с тобой!? Ты в порядке!?

– Лучше уж смерть, чем такой «порядок»! – я попытался сесть, но в итоге только завалился на другой бок.

– Кто-нибудь, помогите! – взмолилась Кира, и на меня, наконец, обратили внимание.

С моих запястий срезали стягивавшую их веревку и помогли подняться на ноги. Мы с женой вцепились друг в друга, чтобы не упасть, точь-в-точь два приятеля, возвращающиеся домой после знатной попойки.

Вокруг Юлии хлопотали люди, мелькали бинты и упаковки с какими-то ампулами. Она вяло пыталась отбиваться от такой назойливой заботы, но силы были слишком неравными. Любимую дочь следовало вернуть отцу в более-менее приличном состоянии, а поскольку тут оказывалась замешана политика, то ее собственное мнение большой роли не играло. Будет надо – насильно вылечат.

– Да отстаньте же от меня, в конце концов! – гневный окрик Юлии заставил меня удивленно приподнять бровь, – хватит меня гальванизировать, я пока еще не померла!

Оттолкнув в сторону топтавшихся перед ней медиков, девушка решительно поднялась на ноги. В первое мгновение она слегка «поплыла», пошатываясь и хлопая глазами, но потом собралась с силами и, почти не хромая, направилась в нашу сторону.

– Олег! Боже мой! Как же я рада, что ты цел! – отбросив этикет и прочие церемонии, Юлия повисла на моей шее, прижавшись ко мне шершавыми бинтами, намотанными на ее голову, – какой же ты отчаянный!

– Думаю, это все от безнадеги, – я осторожно приобнял ее за талию, лихорадочно соображая, где в подобных ситуациях пролегают границы дозволенного, и как я буду потом объясняться с Кирой.

– Дядя Эдик, это Олег, – Юлия представила меня нашему спасителю, – Вы не поверите, но однажды он меня уже выручал, и мы с ним снова…

– Я знаю, – Эдуард вскинул руку, обрывая ее объяснения, – я все знаю. Мы с ним тоже неплохо знакомы. Верно, Термит?

– Да уж… – оставалось только понять, как мне следует поступить с таким знакомством – испытывать гордость или, напротив, стыдиться. Некоторые подробности былых «подвигов» я и вовсе предпочел бы забыть.

– Ну ладно, воспоминаниям потом предаваться будем, – Эдуард, словно прочитав мои мысли… а то и вправду подсмотрев их в моей голове, жестом предложил всем нам проследовать к выходу, – сейчас вам всем надо немного прийти в себя и отдохнуть. А тебя, Юль, отец уже заждался, так что идите, вас проводят, а у меня тут еще дел невпроворот. Увидимся позже.

А потом мы всей толпой – я, Кира, Юлия и сопровождавшие нас врачи и охранники – набились в лифт и поехали вниз, на вожделенный первый этаж. Тут было тепло, с потолка лился мягкий свет, играла негромкая музыка, никто не тыкал в меня колюще-режущими предметами, в воздухе чувствовался легкий парфюмерный аромат, а не вонь гнили и испражнений – но мозг из последних сил сопротивлялся, отказываясь поверить, что все позади. Я то и дело ловил себя на мысли, что просчитываю возможные варианты наших действий на тот случай, если за раздвинувшимися дверями откроется очередной круг безумия. Быть может, только эта остаточная паранойя и удерживала меня сейчас на ногах.

Память невольно вернула меня на несколько лет назад, в тот день, когда мы с Юлией, чудом избежав смерти от рук натравленной на нас толпы, точно так же ехали в лифте, только не вниз, а вверх. В тот раз, помнится, у девчонки после пережитого случилась натуральная истерика, но сегодня, при посторонних, она не могла позволить себе подобной вольности.

Юлия стояла прямо, высоко подняв голову, как и подобает представительнице Клана Саттар, и только ее рука, тяжело лежавшая на моем плече, свидетельствовала о том, каких усилий стоит ей поддержание такого образа. Я был единственным человеком в кабине, на кого она могла опереться, не опасаясь выдать свою слабость, и, поймав в какой-то момент ее взгляд, я увидел в нем благодарность.

Вообще-то я бы и сам не отказался бы от дополнительной опоры, а еще лучше от горячего душа и мягкого дивана, но пока приходилось довольствоваться поддержкой Киры, подпиравшей мой локоть с другой стороны.

По прибытии мы сразу же угодили в своеобразный конвейер, предназначенный для приема тех, кто спускался из многоэтажной преисподней, и оказания им первой необходимой помощи. Весь холл был заполнен кушетками, носилками, стойками с медицинскими приборами и множеством людей в белых халатах. Юлию тут же увели в огороженный бокс «для избранных», а нашу пару взяли в оборот прямо здесь.

Поскольку мы стали первыми и пока единственными пациентами этого спасательного центра, то нами занялись со всей возможной тщательностью. Для начала, убедившись в отсутствии каких-либо жизненно опасных травм, нас загнали в душ. Потом выдали чистую одежду и передали в руки медиков. Эскулапы взяли анализы, сделали несколько инъекций в разные места, обработали мои ободранные руки и обожженные ноги Киры, ну и по стакану воды предложили, хотя мне казалось, что я вполне могу уговорить целое ведро. И не только воды.

Полулежа в раскладном кресле и ожидая дальнейших указаний, я почувствовал, что меня, наконец, начало потихоньку отпускать. Я плыл по волнам приятной тягучей полудремы, и моим единственным желанием было, чтобы меня никто не беспокоил по крайней мере неделю.

Но нет.

Я услышал, как рядом кто-то деликатно, но требовательно кашлянул, и нехотя приоткрыл один глаз.

Передо мной стоял рослый коротко стриженый мужчина в строгом темно-сером костюме, и неприятный зуд, заструившийся по позвоночнику, подсказал мне, что передо мной – перфект.

– Олег Лоскутин?

– Да.

– Пройдемте со мной, с Вами хотят поговорить, – его каменное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, и я мог только гадать, куда меня приглашают – на вручение ордена или на расстрел. Одно я понял четко – пойти придется.

– Куда Вы его забираете!? – встрепенулась Кира.

– Не волнуйтесь, это ненадолго, – перфект пропустил меня вперед и пошел следом, слегка касаясь моей спины и подсказывая мне нужное направление.

Мы вернулись к тому самому боксу, куда забрали Юлию, но вошли через другую дверь, которую мой сопровождающий открыл, приложив палец к дактилоскопическому сенсору.

Внутри бокса обнаружился небольшой рабочий кабинет с неожиданным в данных обстоятельствах деревянным письменным столом и мягкими креслами.

– Спасибо, Антон, оставь нас, – из-за стола мне навстречу поднялся уже немолодой но еще крепкий высокий седовласый человек, в котором я безошибочно опознал постаревшего Александра Саттара – действующего Председателя Совета Лиги.

Его рукопожатие оказалось крепким и энергичным, хотя вблизи я не мог не отметить, насколько безжалостно обошлись с ним годы. Если с его младшим братом они поступили, скорее, как с хорошим выдержанным коньяком, то Александра время основательно подточило.