Максим Филатов - Тиора

Саиб болтал без умолку, рассказывая о том, что их ждет в Каире, о своей семье, друзьях, о своем суке и еще о куче пока неизвестных Марку вещей, но при этом эти истории не надоедали парню. Он внимательно слушал и впитывал, периодически кивая головой и изредка задавая вопросы по вещам, которые показались ему непонятными. Пытаясь таким образом заглушить и мысли об Агате и некоторую нервозность по поводу аэрофобии, парень все больше углублялся в разговор, и ему немного удалось унять в себе червя, подтачивавшего его изнутри. Этот червь, казалось, скреб уже по стенкам его души своим шершавым кольчатым телом.

Наконец, гейт открылся, и через десять минут они уже укладывали свои вещи в верхние отсеки над головами. Затем сели и сразу же оба пристегнулись, оглядывая входящих пассажиров. Полет предстоял быть достаточно длинным: двенадцать с лишним часов.

Самолет уже выкатился на взлетную полосу. Сердце Марка немного ускорилось. Пошел разгон авиалайнера. Быстрее. Быстрее. Спина вжалась в кресло. Руки на подлокотниках. Голова приподнята. Разгон. Отрыв. Паршивое чувство внутри, сжимающее все органы и опускающее их вниз, и опять перед глазами размазня бездарного художника. Через несколько секунд картинка стала четче и яснее, и уже легче стало дышать. Для Марка взлеты становились все спокойнее. Тело начинало привыкать к нестандартным ситуациям и уже реагировало не так ужасно, как это было первый раз, когда парень мысленно прощался с жизнью. Еще одно небольшое преодоление, придвигающее его к цели.

В салоне было относительно тихо и уютно. Пластик вокруг сиял какой-то неестественной белизной.

— С тобой все в порядке? — с тревогой посмотрел на парня Саиб.

— Да-да, взлеты переношу не очень хорошо, но уже вроде как привыкаю к этому, так что все в порядке, я думаю, — ответил Марк, расстегивая ремень безопасности и разминая ноги и руки по ходу.

— Хорошо, но если что, ты дай знать.

— Не переживай, если я начну умирать, ты это заметишь: я буду громко невнятно кричать, мычать и махать руками, вытаращив глаза.

Саиб громко расхохотался, но затем огляделся по сторонам и приглушил звук смеха, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Через некоторое время стали развозить еду на тележках, и Марк понял, что, несмотря на все свои переживания, его желудок бодро колотил ложкой по столу, требуя забить себя до отказа. Хороший знак. Парню уже стало совсем спокойно, и он развалился в кресле всем телом, насколько это было возможно, благо его худощавое тело позволяло устроиться с максимальным комфортом.

— Эта резиновая курица, конечно, не сравнится с едой моей жены, — лишний раз похвалился Саиб, при этом араб это делал так, что никто в жизни не уличил бы его в бахвальстве: мужчина делал это с любовью, и чувствовалось, что он действительно высоко ценит кулинарные способности своей супруги.

— Саиб, ты так расписываешь кухню своей жены, что я уже хочу срочно попробовать ее блюда, — сказал Марк, разжевывая кусок мяса, больше похожий на каучуковую подошву.

— Да я уже сам жду не дождусь, — весело проговорил араб.

Полет уже перешел в свою самую спокойную фазу, когда самолет набрал достаточную высоту, и теперь пассажирам только и оставалось, что спокойно заниматься своими делами в ожидании конца рейса. Марк осматривал людей вокруг, и каждый человек казался ему какой-то диковинкой: интересно было наблюдать, что делает каждый из них, попадающий в ограниченное пространство и вынужденный как-то убивать время, причем интересно это было с точки зрения разности менталитетов национальностей в салоне. Здесь были и арабы, и азиаты, и люди европейской внешности. Разный цвет кожи, разный разрез глаз, разные волосы, форма губ, носа, лица, разное восприятие мира и подход к проживанию своего личного времени и организации своей жизни. Все это живо интересовало парня, любознательность которого в отношении устройства Вселенной и существ, ее населяющих, с годами лишь крепла.

В целом в своих занятиях на борту самолета люди были одинаковы: читали газеты, книги, общались между собой, сидели в телефонах и планшетах — все эти моменты личного времяпрепровождения оставались идентичны для большинства с некоторыми своими нюансами, не взирая на внешний вид и конфессиональную принадлежность. Марк еще немного понаблюдал за попутчиками вокруг и обратил свой взор на Саиба. Араб развалился в кресле в полудреме, о чем-то думая и смотря в иллюминатор. Самолет периодически потряхивало, от чего возникало неприятное чувство внутри, но парень отгонял от себя все мысли, которые могли одним махом накрыть его разум, и решил, что стоит задать пару интересовавших его вопросов Саибу.

— Саиб.

— Ммм, — мужчина резко повернул голову, вырываясь из полудремы, с полуулыбкой на чуть уставшем изможденном лице.

— Помнишь, ты хотел мне объяснить суть проблемы убийства неверного? Мне очень интересно твое мнение.

Араб приподнялся в кресле, протирая глаза, и произнес:

— Да-да, конечно, я объяснить все это, насколько смочь.

На минуту Саиб замолчал, собираясь с мыслями, затем отпил глоток воды из стакана, стоявшего на выдвинутом столике перед ним.

— Видишь ли, Марк, — начал он. — Вся эта история уже давно портит жизнь многим хорошим мирным мусульманам, так как эта информация направлена на то, чтобы дискредитировать ислам, и поставить нас в положение врагов.

Парень кивнул в знак того, что понимает, о чем говорит араб.

— Так вот, часто в доказательство приводить несколько аятов из различных сур Корана. И очень часто говорить, например, Суру 47 аят 4-ый. Мне быть сложно сказать ее по-английски, но я попытаться передать суть.

— Не спеши, и объясни, как сможешь, времени у нас достаточно, а я внимательно слушаю и постараюсь понять, — сказал Марк.

Мужчина кивнул.

— Этот аят говорить о том, что когда мусульманин биться с неверными, то должен рубить им головы, и когда победить их, то должен заковать в цепи тех, кто остался жив.

— То есть пленных, — добавил Марк.

— Да. Далее мусульманин должен решить, помиловать их или взять за них выкуп, и все это, пока война не закончиться. Так решить Аллах. Но если Аллах пожелать, то покарать неверных сам, но Аллах хочет испытать одних из нас через других, и он никогда не дать сгинуть делам тех, кто умереть во имя него. Так примерно звучит этот аят, — араб говорил медленно, подбирая слова.

— В целом я понял суть, — сказал Марк.

— Хорошо. Но те, кто хочет дискредитировать ислам, либо вырывать из контекста слова, либо искажать их толкование.

— Как обычно это бывает в любой религии мира, у которой есть противники.

— Именно так, Марк, — произнес Саиб и продолжил. — В культуре нашей религии есть такое слово, которое звучать как «тафсир». Это значит толкование Корана. Тафсир делают толкователи, они называться словом «муфассир».