Ярослав Бутаков - Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

В пресс-службе МИД вначале оконфузились, но быстро нашлись с ответом. В её новом заявлении говорилось: да, выставленное оборудование имеет отношение именно к сейсмическим исследованиям. А почему? Да потому что американцы готовились в очередной раз применить сейсмическое оружие! Арестованных учёных и моряков вначале собирались судить за шпионаж, но теперь им, по-видимому, готовились предъявить обвинение в терроризме.

Средства массовой информации в США, в странах, граждане которых имелись на судне (Япония и Англия), да и во многих других тоже, бурлили и требовали освобождения арестованных. У российских посольств и консульств стояли пикетчики. Токио и Лондон непрерывно слали ноты протеста. Однако органы власти США как будто старались приглушить этот инцидент. Государственный департамент один раз заявил какой-то вялый протест и больше к этой теме не возвращался. Было очевидно, что правительство США отнюдь не спешит, а может и вообще не собирается вступать с Москвой в диалог об освобождении экипажа и научного персонала «Дип Искплорер» и, похоже, их судьба не волнует его вовсе. Но почему?

Появившаяся в эти дни в «Уолл-Стрит Джорнэл» 98 98 Авторитетнейшая деловая газета США статья проливала, для понимающих, некоторый свет на суть происходящего. Катастрофа в Персидском заливе привела к тому, что Россия и Венесуэла стали почти монополистами в экспорте нефти. Правительство США пыталось побудить американские компании Exxon Mobil и Caelus Energy, которым принадлежало около половины нефтяных скважин на Аляске, увеличить, в национальных интересах, объёмы добываемой нефти. Однако компании упёрлись и фактически присоединились к политике ограничения добычи нефти на Аляске, проводившейся иностранными компаниями British Petroleum и Royal Dutch Shell, которым принадлежала другая половина скважин. Компаниям был выгоден произошедший рост цен на нефть.

Какое влияние эта коллизия имела на позицию администрации Белого дома в переговорах с Кремлём по поводу судьбы конфискованного судна и арестованных учёных? Самое прямое, как объяснил Бруно Вайнштейн своим коллегам по Лаборатории. США становились в прямую зависимость от политики цен на нефть, диктуемой Россией (в согласии с Китаем и Венесуэлой), так как американские же корпорации отказывались поддержать своё государство. Внешнеполитические позиции Вашингтона сильно ослабли в последнее время (чему явным примером служило также согласие их представителя в ООН на переезд штаб-квартиры этой организации в Вену), и там, видимо, решили, что лучше лишний раз не раздражать русских.

В это же самое время доктор Хокинс возжелал снова поговорить с Любарским и настойчиво приглашал его приехать в Вашингтон. Дело касалось судьбы арестованных в России сотрудников Любарского и научных материалов экспедиции, подчёркивал Хокинс. Любарскому ничего другого не оставалось, кроме как поехать.

Перед поездкой Любарский послал с помощью защищённой программы сообщение Кириллову в Москву:

«Поняли ли у нас, что это за “шпионское оборудование” на самом деле? Догадались ли скопировать конфискованные материалы исследований? Привлекли ли наш институт к работе над ними?»

Любарский временами продолжал по привычке употреблять в переписке с бывшим коллегой слова «наше» и «у нас», когда имел в виду свой институт, Москву, Россию.

…

На этот раз Хокинс был не один. На встрече присутствовал сам полковник Делакрузо. Ситуация, видимо, была серьёзная, если генеральный советник NGA счёл возможным раскрыться. Но он больше молчал. Хокинс, похоже, чувствовал себя на коне. Теперь он выставлял условия.

– Нам поручено довести до вас информацию, – веско говорил он Любарскому, – что Президент поручит Государственному департаменту вступить в переговоры с русскими относительно освобождения ваших сотрудников и возвращения их научного оборудования и материалов их научных исследований. Но при одном важнейшем условии. Вы принимаете моё предложение, сделанное во время нашей предыдущей встречи.

– Неужели наша работа стала так важна Президенту, что её наличие или отсутствие может повлиять даже на его внешнеполитическую позицию?

– Нынешнее сползание к глобальной природной катастрофе обострило всегда существовавшие противоречия между государством и крупными корпорациями. Они превратились, по сути, в подспудно тлеющую войну. На войне не бывает третьей, непричастной стороны. Сейчас вы, Любарский, фактически находитесь на стороне, являющейся противником нашего государства. Мало того, что вы непосредственно работаете на одну из корпораций, вы свободно распространяете информацию, которая может быть использована во вред национальным интересам. Естественно, что в такой ситуации правительство очень желает, чтобы вы перешли на его сторону.

– Доктор Хокинс, ведь вы же учёный! Какими категориями вы сейчас рассуждаете: «война», «стóроны»! Где же принципы научной этики, свободы информации?

– В первую очередь я – гражданин этой страны, не говоря уж о том, что я непосредственно работаю в одной из федеральных спецслужб.

– Ну хорошо, а каковы гарантии, что правительство действительно начнёт переговоры об освобождении моих коллег, если я приму ваше предложение?

– Гарантии самые простые, – вступил в разговор полковник, – правительство заинтересовано, чтобы ваши арестованные нынче коллеги присоединились к вам в работе на него. Разумеется, на добровольных началах. Им будет сделано соответствующее предложение после их освобождения. Но такое предложение будет звучать весомо только в том случае, если вы уже будете работать у нас. Вы, конечно, понимаете, что гарантий самого освобождения мы дать не можем. Многое зависит от позиции вашего правительства…

– Там не моё правительство, – пробормотал Любарский, – я всегда голосовал против него.

– …Но мы можем обещать, что наше правительство приложит все возможные усилия на переговорах, чтобы добиться возвращения как арестованных граждан США и их иностранных коллег, так и материалов их научных исследований.

Любарский удручённо молчал.

– Кроме того, я могу сообщить одну малоприятную для вас вещь, – продолжил полковник Делакрузо. – Как вы, должно быть, уже знаете, в вашей стране вас обвиняют в государственной измене. Нам стало известно, что в случае переговоров русские готовы освободить ваших арестованных. Но при одном условии – вашей экстрадиции. Государственный департамент пока колеблется, но, несмотря на все представления Директора национальной разведки Президенту, может в конце концов начать переговоры на этом условии. Он решит, что освобождение полутора десятков граждан США и союзных стран в обмен на вашу выдачу – это вполне приемлемая цена. Ведь вы пока не гражданин Соединённых Штатов. Понятное дело, мы всячески заинтересованы в вас, но правительство может, в конце концов, уступить давлению общественного мнения в этом вопросе. Если же вы сами предпочтёте личную жертву освобождению ваших коллег, то учтите, что это не самый лучший выход для человечества, о котором вы так печётесь. Здесь вы можете по-прежнему приносить ему пользу, даже работая на государство, там – вряд ли. Решать вам.