Андрей Мансуров - Королевство пустых зеркал (СИ)

— Ну… примерно. Однако я сама не ожидала, что буду так волноваться за то, что мы все тут успели наворотить… Так что — вот: я очень рада, что не сказала.

Однако — хэрр Алексейс! Вы уж будьте любезны — нос слишком высоко не задирайте!

«Хэрр Алексейс» беззаботно засмеялся и, обхватив за талию плотное невысокое тело, приподнял, и легко закружил вокруг себя. Фру Магда для вида повозмущалась…

А затем тоже присоединилась к его счастливому смеху.

Ночью Алексей спал просто отвратительно.

Всё-то ему мешало: и гудки кораблей, (на которые раньше внимания обращал не больше, чем на шум ветра в занавесках) и поскрипывания в стенах старого здания, и шаги по пустынной улице. Даже казалось, что матрац слишком уж мягкий, и он тонет и задыхается в нём, как в пуховой перине…

Не знал он, что такой нервный.

С другой стороны — чего ему нервничать?! Он, можно сказать, совершил подвиг — заставил заплесневелых формалистов признать хотя бы возможность по-новому подойти к специфике фасона! Показал этим матёрым консерваторам, что всегда есть возможность для другого, «свежего», «прочтения» стиля и направления… И ведь — пробил, похоже, лбом стену! (Тьфу-тьфу, конечно… Но всё же лучше подождать с празднованием до понедельника…)

А если его Босс всё же решит, что не надо выносить всё это на этот самый «Большой Совет»?.. Алексей его и не осудит, и не обидится.

Брехня.

Кому он голову морочит!

Обидно, конечно, будет до слёз. И не за себя даже — а за усилия всех этих женщин, что так дружно и сплочённо помогали ему, иногда явно через силу! Он же видел, знал — да, он не ангел в общении, и не всё получается так, как он хочет с первого… Да и — с пятого раза! Но всё равно: откровенного саботажа, или злобного интриганства здесь, в своём Ателье, он не встретил!

И не потому, что просто не ощутил соответствующих злобно-завистливых флюидов, и не из-за того, что вокруг — новые, незнакомые личности!..

Нет, он обычно очень тонко чувствовал человеческий в целом, и женский в особенности, коллектив — характер, настроение каждой дамы. Эмоции, словом!

Он даже не знал, с рождения ли у него такая особенность, или она благоприобретёна за годы общения с… Матерью. Да, она, хотела этого, или нет — научила чувствовать по малейшим движениям кончиков губ, крыльев носа, поворота головы — её настроение.

И он всегда знал — вот, сейчас его начнут «отчитывать». Неважно, за что: хотя бы за полученную позавчера, или неделю назад, тройку… Или за измятую рубаху. (А как её не изомнёшь зимой-то, под дублёнкой с чужого плеча, купленной подешевке!) Если у матери накатывало — предлог находился тут же, и, в принципе, годился любой…

А «накатывало» у матери довольно часто.

Он заставил себя прекратить кусать губы. Повернулся на бок. Самокопание ему сейчас не нужно. А нужен ему хороший стимул, чтобы выдержать то, что предстоит в понедельник, и «вдохновиться» на дальнейшую работу. Работа — главное. Будет ли работа плодотворной и в охотку — зависит только от внутреннего настроя. Застарелая злость здесь не уместна. Мать не ставила себе целью развить в нём сверхчуткость на состояние духа других людей, но…

Но это ей очень даже удалось.

Поблагодарим же её хотя бы за это.

А для поднятия тонуса и «обретения» новых идей, посетит-ка он местный художественный музей…

До музея он добрался традиционно — пешком. (Кстати — надо бы переговорить с Аароном насчёт велосипеда! Да и деньги матери перевести со второй зарплаты.)

За вход отдал какие-то символические гроши — в кармане зазвенела мелочь со сдачи. Он непримянул рассмотреть наконец монетки. Надо же: почти новые, маленькие, блестящие — словно полированные, и симпатичные. Как и всё здесь — очень рационально отчеканенные. Даже без рубчиков по краям. Наверное, чтобы не продирали карманы.

Несмотря на раннее субботнее утро, в музее было весьма многолюдно. Пришлось даже подождать в очереди перед входом. Ну правильно: все туристы наверняка рассуждали так же, как и он: пойдём пораньше — ещё никого не будет. Вот и посмотрим на всё спокойно, а — не толпясь и толкаясь. Сквозь застывших у шедевров фанатов продираясь…

Ну вот и посмотрел «не толкаясь»… Ладно, не критично. Главное — смотреть действительно нашлось на что.

В-первую очередь, конечно, великий Рембрант. Здесь даже имелось фото его дома, откуда его в конце жизни, несмотря на весь талант, за долги выперли кредиторы. И вообще — заклевали… Обыватели. А теперь вот — гордятся. «Национальное Достояние»! Конечно: когда уже умер. Посмертная слава Муниципалитету не стоит ни гроша! Нет бы — при жизни помогли. Алексей сердился. Было бы куда — сплюнул бы с досады за гения.

А пока продолжал внимательно рассматривать. И портреты, и жанровые сцены. И Рубенца. И Хальза. Здесь имелась подборка и итальянцев: вон — Тицуан, Караведжо… А вот и тьма картин мастеров «старой гелландской школы». Потемневшие кроны деревьев, от времени сплывшиеся в какой-то безобразный чёрно-зелёный комок, да коричневые до черноты, старательно выписанные ниточки ветвей деревьев… Выгоревшее потрескавшееся блёкло-голубое небо. Туманно-непонятная даль…

Не впечатляет.

Вон, у Рембранта: люди живые, абсолютно адекватные, если можно так назвать выражения боли, радости, надменной спеси, и всего остального, что схватила кисть этого профи. И — словно вчера писаны. Всё читается даже спустя столько веков, на лице: и пошлое чванство, (у «отцов города») и самодурство, и тупость, (Это — у женщин, которых автор явно не слишком сильно уважал…) и «необломанная» жизнью беспечность молодости юношей-девушек, и пьяный угар безбашенно-ироничного веселья — у сатиров…

Да, вот он — впечатлил Алексея. А старательно-кропотливые пейзажи — нет.

Обедал он в городе. Причём специально нашёл, и зашёл в тот самый ресторанчик, где они сидели с Аароном.

Очень вкусная еда. Тишина и спокойствие в зале. Отличный (Ну, то есть — традиционный: каналы и узкие разноцветные фасады…) вид из окна, у которого он опять занял место. Расплатившись, он накинул гульден на чай спокойному, как вода в стакане, официанту, и двинулся домой.

По дороге мысли как-то сами вернулись к работе. Да, «сдать» уже получившуюся модель было приятно. Интересно, когда состоится этот «Большой Совет»? И как пройдёт сдача размеров 48 и 50?.. Впрочем — фру Магда просветит. И позаботится.

А ещё интересно, что ему дадут «воссоздать» потом, после б о льших размеров Донны Карам?

И почему за всё время путешествий по городу он так до сих пор не видел ни одного интернет-кафе? Что, здесь все предпочитают работать на дому? Или…

Здесь нет интернета?

Ага — последняя мысль позабавила его.

Однако ему ни из кафе, ни из чьего-либо дома входить в сеть так и так нельзя.