Андрей Мансуров - Королевство пустых зеркал (СИ)

— Да. Я хотеть, чтобы это быть твой ребёнок. — её губы тронула довольная улыбка. Боже! Похоже, женщины здесь реально не могут не то что врать, а и просто — скрывать свои чувства и желания! — Ты — это… как это… Элитный мужчина. Мастер! Профессионал. — во взгляде, брошенном на него ощущалась и гордость за него, «Мастера», и за неё — что сумела «уговорить», — Твой… э-э… кровь передаться и мой ребёнок. Получаться хороший специалист. Заработать много деньги. Потом, после учёба. Хорошо!

Взгляд его «девушки» прямо-таки лучился осознанием почти успешно завершённой главной функции женской жизни здесь, в Гелландии. Да и всей Явропе.

Интересно: в штатах — так же?..

Очень похоже. Все эти пресыщенно-сытые рожи туристов вновь вставали в услужливо запомнившей их памяти… А ещё бы не запомнить: если здесь местных жителей ничего не стоило вычислить по услужливо-деловито-озабоченному выражению, и строгой деловой одежде, бамерикосы прямо-таки лучились праздным бездельем и пренебрежительным отношением к своему внешнему виду: носили застиранные футболки, вылинявшие кофточки, неглаженные бермуды, а то — и вовсе семейные трусы…

Словно приехали не к людям, а пришли в… зоопарк. А зверям можно показываться в любом виде: не стыдно!

Да, правильно: если бы не пропаганда туризма, и не соображения Престижа, (Ну как же — «вон, Джонс съездил — а я, такой красивый и состоятельный, что — хуже?!») который определяет всю жизнь даже тамошнего, «домашнего», Бамерикосского (да и не только!) обывателя, чёртовы пенсионеры так бы и просиживали весь остаток жизни перед ящиком с волшебными картинками… (А интересно — что им-то показывают?!.. Сериалы? Шоу типа Патлаховского, или «Кривого эфира» — про скандалы у кого-то-там?.. Мелодрамы?) Не-ет, таким даже не нужны мозговые операции…

Они и сами по себе достаточно тупы и самодовольны. Самодостаточны!

Алексей перевёл взгляд с чёрно-серого в полумраке потолка на партнёршу.

Сопит, бедняжка, отвернувшись к стенке.

«А ведь мне будет её не хватать!» — пронеслась мысль, вонзившись в сердце острой занозой. Он почему-то проникся уверенностью, что вот сегодня, когда они с, «так сказать», чувством, толком и расстановкой, наслаждались друг другом — да, обстановка и настрой были именно теми — когда девушка может. Забеременеть. Если — уже не…

Другая мысль ударила ещё сильней: допустит ли он, чтобы их ребёнка сдали в «Дом-интернат»?! А с другой стороны — как же он этого не допустит?

Браков здесь нет. Гудрун… Вряд ли согласится терпеть дома нечто пищащее, не дающее покоя ни днём ни ночью, постоянно пачкающее памперсы, и жутко портящее воздух в квартире! И ещё портящее… форму груди!

Ну не брать же ему на себя ещё и материнские обязанности — работать станет невозможно!

Нет, подрывать устои местного, воспитанного если не в равнодушии, то — в прагматичном отношении к вопросам воспитания детей, Общества, он не станет. Глупо. Опять-таки — со своим Уставом, да в чужой монастырь… Так что с ребёнком придётся расстаться. Вероятней всего, навсегда.

И, самое плохое, вызывающее буквально зубовный скрежет, осознание: помешать превращению сына или дочери в безропотно-равнодушный винтик, абсолютно нереально!

Снова изучая плавные изящные линии бёдер и ног, мягко намеченные одеялом, он и злился, и любовался.

Вот чёртова натура — он понимает мерзкую двойственность своего положения. Бессмысленность и бесперспективность их «романа». Дикость всего, творящегося здесь…

Но это не мешает ему наслаждаться совершенством тела своей… «Элитной самки». Что же до её ума… Хм. Вот именно — Хм!

Впрочем — он-то достаточно умён, чтобы понять: только он делает из происходящего проблему.

Его партнёрша… Да и вообще все здесь — не заморачиваются разными «высокими материями» типа семейного долга, ответственностью перед детьми, служению Отечеству… А просто живут. Работая в меру скромных (Более чем!..) возможностей, и просто…

Да, живя. Как живут овцы на ферме. Куры на птицефабрике. Свиньи в…

Чёрт. Куда это его повело… Нет, они — не свиньи. Они — рабы. Которые даже не осознают своего унизительного положения и статуса. И такими их сделала политика проклятого хамла с мешком денег, решившего… Что?

А ведь если разобраться, он даже и не знает, какие цели мог ставить себе Моргант. Вернее — Морганты, учитывая, что их здесь оказалось два. Да и их наследники…

Может, вот такое, гипертрофированно стабильное и предсказуемо-управляемое Общество, как раз и воплощает в себе всё ту же пресловутую Утопию ?!

А что: все работают. Никто не сачкует. Никто никого не грабит, насилует, завоёвывает, пилит, подсиживает… Да никто даже банально не скандалит! Ну, он, во всяком случае, ни разу не слышал. Нигде и ни от кого даже признаков недовольства — ни другими людьми, ни уж тем более — своим карьерным положением. Или политическим Строем…

Все счастливы в меру местного менталитета!

Вот именно — местного менталитета!

Интересно всё же посмотреть на жизнь в БША. Жаль, три года выезжать никуда больше чем на сутки нельзя…

А ничего. Вот будет у него через три года конец Контракта — он слетает… Пусть даже придётся отдать за билеты все заработанные деньги. Плевать. Ателье там, дома, перебьётся! Он разберётся.

То есть, он надеется, что разберётся, кто и зачем здесь дёргает за ниточки, и вращает колёса. Истории. Ха-ха.

Под утро Гудрун снова еле растолкала его — ему опять приснился кошмар.

Словно огромный каток разравнивает и укатывает свежеуложенный дымящийся асфальт прямо перед ним, а он, словно муха на липучке, завяз в тягуче-обжигающей обсидианово-чёрно блестящей и воняющей гудроном массе по колено, и продолжает погружаться… А неумолимая ревущая машина всё ближе, ближе — и вот уже неумолимо надвигающееся раскалённое колесо-давитель над самой головой!

Сейчас его главное достояние — мозг! — расплющит и выдавит через уши!..

— Алексейс! — в голосе перепуганной бедняжки сквозила подлинная боль, — Как мы спать вместе, вы… Болеть! Спать кошмар! — она-таки выучила это слово по-росски, так как Алексей чуял, что «бэд дрим» не звучит столь ёмко.

Он фыркнул. Покачал головой, гладя по шелковистым волосам. Голосу постарался придать всё то, что, как ни странно, испытывал к этой фактически био-роботихе:

— Нет-нет, солнышко моё. Это не так. Без тебя мои кошмары куда хуже! И страшнее! Так что я рад, что ты вовремя меня будишь!

Гудрун помаргивала на него своими «фарами машины», действительно раскрывшимися от испуга в пол-лица, слёзы сами катились из них. Алексей…

Почуял, как сердце снова сжимает чья-то стальная рука.

Ну он и свинья! Но — не говорить же этой малышке, что она — продукт чужой злобной воли, так организовавшей здесь всё, вплоть до мышления, что женщина стала… Игрушкой. Инкубатором. Рабыней — в руках не то что Мужчины, (Это было бы просто возвращением к мусульманству!) а — Капитала!