Александр Громов - Феодал

Фома снова сплюнул. Все равно было непонятно: какого рожна королевство остановило свой «дранг нах остен» при столь явном перенаселении? Все-таки боеголовка образумила? Или что?

Ведь есть, наверняка есть способы вести войну на Плоскости, и среди них существует оптимальный. Надо только его найти. Опять же: где его искать, как не здесь? Феодал рассчитывает лишь на свои мозги, зато король может создать хоть постоянный военный совет, хоть даже генштаб. Это что же: за пять лет не выдумано никаких идей для скорой победоносной войны?

Что-то тут было не так, и Фома не мог понять что. Один раз он остановился, размышляя, не повернуть ли восвояси, удовлетворившись уже собранными сведениями, синицей в руке? Да и не такая уж синица… Королевство существует — раз. Более или менее понятны его структура, властная вертикаль, кадровая политика и система пропаганды — два. Судя по отощавшему «базису», «надстройку» королевство содержит неслабую — три. Незаметно никаких признаков близкой агрессии против соседей — четыре…

Поразмыслив еще, Фома отбросил четвертый пункт. «Незаметно» — не довод. Когда оно превратится в «доказано», можно будет повернуть назад. Не раньше.

Задача представлялась непростой, но выполнимой. Добраться до кого-нибудь поважнее пришибленных земледельцев. Взять «языка» и вытянуть из него сведения, не останавливаясь перед крутыми мерами воздействия. Дело того стоило. Защита своих хуторян — важнейшая функция феодала, и баста.

Наступила «ночь» — как всегда, не вовремя. Фома сделал привал, сжевал лепешку и выпил несколько глотков воды. Скинув с плеч раздувшийся рюкзачок, долго решал, что делать с китайским фейерверком. Вроде легкий — а нести неудобно. Шальную мысль поджечь короткий бикфордов хвостик и полюбоваться результатом пришлось, конечно, отвергнуть — сразу, но с сожалением. Мальчишество. Дорого обойдется развлечение. Может, утопить фейерверк в зыбучем песке?

Он закопал картонный барабан в обычный песок, приметив место, чтобы забрать на обратном пути. Отдать хуторянам, чтобы у них уж наверняка не было неприятностей. Если удастся вернуться той же дорогой…

Медленно-медленно тянулось время. До рассвета Фома не рискнул продолжить путь. Он и на своей-то территории предпочитал коротать «ночь» в оазисе, а уж на чужой… Мало ли, что тут натоптанная тропа. Да хоть бы и асфальт! В полумгле признаки ловушек видны хуже, а значит — сидеть! Пока не обнаружен, есть время. Уйма времени.

Он даже подремал немного впрок. Во сне на него пялились пучеглазые рыбы, клейкая глубина не давала всплыть, адским пламенем пылали легкие, и сердце было готово разорваться. Он проснулся с криком и долго-долго лежал, размеренно дыша, пока не ушла пугающая боль в груди.

В положенный срок посветлело, и Фома поднялся. Разровнял яму, оставленную им в песке. Проводил неприязненным взглядом длиннющую — метров на семь — летающую нить, проплывшую невысоко над тропой, и в очередной раз удивился бессмысленному порождению Плоскости. Зачем это все? Кому нужно? С какой целью? Неизвестно даже, что такое эти нити — то ли форма жизни, то ли нет. И почему чем нить длиннее, тем легче она режет все, что попадается ей на пути?

И ответа нет, и докапываться до истины некогда. Остается лишь удивиться себе: феодал-то еще ого-го! Прожил на Плоскости без малого тринадцать лет, поизносился — а еще не окончательно потерял способность удивляться! Как новичок, право слово. Обязательно ему растолкуй, отчего да почему… Если идти от практики, то все проще простого: местные чудеса-юдеса существуют специально для того, чтобы жизнь человеку медом не казалась. Вот и все объяснение, и доступные пониманию аналоги найти несложно. Для чего, скажем, человеческие зубы снабжены нервами? Почему не как у акулы? Есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл, кроме оголтелого садизма? Нет, и не ищи.

Через десять минут он заметил людей.

Спустя еще минуту и они заметили его. На полпути к нагромождению валунов, за которыми он попытался укрыться.

Не повезло: люди появились внезапно из-за пологого бугра. Они шли по тропе навстречу ему, вытянувшись длинной цепочкой. Их было пятнадцать, все мужчины.

Правда, только трое из них несли оружие. Но три «калаша» против одного «марголина» — многовато.

Он слышал, как они кричали ему, предлагая подобру-поздорову выйти из укрытия. Потом коротко прогремела очередь, брызнула каменная крошка. В него не старались попасть, да и не смогли бы, его просто пугали. Опять заорали, предлагая образумиться и не валять дурака, а не то… Не дождавшись ответа, перешли от слов к действиям.

Девять человек легли ничком на песок. Трое невооруженных, повинуясь командам, угрозам и тычкам, сошли с тропы и медленно двинулись по расходящимся линиям, нацеливаясь взять валунное укрытие в полукольцо. Шагах в десяти за каждым из них шел вооруженный, стараясь шагать след в след.

У Фомы не было ни малейших сомнений в том, что это за люди. Один сборщик, два солдата. Десять носильщиков. И наконец, двое проводников, людей самой низшей касты. Два смертника, два живых миноискателя. Они-то и шли впереди автоматчиков, обходя укрытие справа и слева. А громче всех протестовал случайно выхваченный из колонны носильщик — почему ему досталась та же роль? Почему ему, а не другому?

Как всегда.

В наказание за строптивость его и поставили в центр.

Автоматчик справа был ближе других. Подпустив его шагов на семьдесят, Фома послал пулю в песок перед его ногами. Убивать без крайней нужды он не собирался.

Ответом была длинная очередь. Еще секунда — и автоматчик спрятался за проводника. Возможные ловушки по сторонам волновали его теперь куда меньше.

— Вот ведь гад, — удивился Фома вслух, выцеливая ногу автоматчика выше колена. Ему все еще не хотелось убивать. Рану, нанесенную мелкокалиберной пулей в мякоть, как правило, нетрудно вылечить. Даже на Плоскости.

Авось это их образумит.

Он положил пулю точно. А спустя каких-нибудь пять минут пожалел, что не целил в голову. Из такого прекрасного укрытия можно было в пять секунд снять всех троих автоматчиков!

С хаотичной пальбой по валунам, с руганью вся кодла отступила к тропе, причем один серьезно хромал, вопил громче всех и расстрелял весь рожок.

Затем они широко разошлись, отрезая окольный выход на тропу. На двухстах метрах пистолет был бесполезен — и никаких шансов сократить дистанцию. По открытому-то месту! Положат вмиг. Оставалось одно: уходить назад, удаляясь от тропы, прикрываясь валунами до последней возможности и надеясь, что эти трое не профессионалы, а так, мужики с оружием…

А еще через минуту на тропе грохнуло, засвистело, и в мутном небе начали с треском расцветать букеты. Очень красивые, веселенькие. Похоже, здесь было принято вызывать подмогу китайским фейерверком.