Александр Громов - Феодал

Не появилась.

Фома выстрелил еще трижды. Немного выждал — и рванул наперехват.

Бежать по песку — забава для атлетов или для идиотов. Бежать по любому грунту на Плоскости — занятие для адреналиновых наркоманов, если забег на короткую дистанцию, и для самоубийц, если на длинную.

Фома не бежал, а шел, зато таким шагом, что любой горожанин одного с ним возраста непременно перешел бы на бег трусцой, чтобы не отстать. Темп, держать темп! Опасно высокий темп…

А, плевать! Угодить в ловушку — это лишь еще одна возможность решить все свои проблемы, причем быстро и бесповоротно… И не нужны долгие пешие экспедиции туда-не-знаю-куда. Отличненько! Кто там сказал «лучше, конечно, помучиться»? Не факт.

Леденящий вихрь ожег морозом лицо, сбил дыхание. Выругавшись, Фома все-таки чуть-чуть сбавил шаг, и вовремя: в трех шагах впереди открылся черный провал. Была бы во рту слюна — Фома с яростью плюнул бы в него. Сволочь этот Экспериментатор! Мразь редкостная. Инопланетянин, блин, продвинутый! Но братец по разуму только в одном смысле: как бы ловчее напакостить!

Добраться бы до него… Только бы добраться…

После!

Фортуна улыбнулась ему кривенькой улыбкой: до гребня бархана он не встретил других ловушек, зато рассек запястье о летающую нить, впопыхах не замеченную. Слизнул кровь, ругнулся — и услышал крик:

— Помоги-и-и-и-те!

Оксана погрузилась уже по пояс. Гигантскими прыжками Фома летел с бархана вниз, обрушивая лавины песка, не думая уже ни о каких ловушках, и не знал, успеет ли. Работал голый рефлекс, и черная брань вскипала там, где полагалось помещаться мыслям о самосохранении.

Скольких он спас за без малого тринадцать лет! Скольких самонадеянных дурачков и дурочек вытащил из гиблых мест! А многие ли из них поумнели с тех пор? Вот и у этой хватило ума высунуть нос за пределы оазиса, не зная элементарных вещей — как, например, с одного взгляда отличить обыкновенный песок от зыбучего, не измеряя собой его глубину наподобие лота…

Девчонка тонула буквально в шаге от надежной опоры. Фоме хотелось кричать: «Да вот же, вот она, граница раздела, протри очки, дуреха!»

— Не дергайся! — заорал он на бегу вместо этого. — Раскинь руки и замри!

Куда там! Если Оксана и слышала его, то выводы сделала самые противоположные — принялась извиваться, продолжая взывать о помощи. Но Фома уже был рядом.

— Руку дай, ты, вибросвая! Тянись, блин-компот! Еще!.. Во-от!.. Теперь попробуй подтянуться, а главное, держись крепче…

Стреляя угольками, горел костерок в обложенном почерневшими камнями очаге, коптил дымом щелистую крышу «коттеджа». Фома пек лепешки себе в дорогу. Запасы грубой, ручного помола, муки подходили к концу, как и уровень растительного масла в пластмассовой бутылке. Фома решил мародерствовать по полной программе.

Все равно Борька тут не скоро появится, а Оксану надо переселить. Оазис, что называется, останется на консервации. А если возникнут какие новички — вон им мешки с зерном, вон каменная зернотерка, пускай потрудятся. От радости не запрыгают, но и с голоду не помрут.

Вернулась Оксана — посвежевшая, с мокрыми волосами, замотанными в тюрбан. Мылась.

— Твоя очередь, — сказала она, подсаживаясь к очагу. — Я тут пригляжу, а ты сходи помойся.

Фома только пожал плечами — зачем, мол?

— Будешь грязным ходить? Да и побриться тебе не мешает.

— А смысл? — спросил он. — Я далеко ухожу. Так далеко, что… В общем, неважно. Через три дня стану точно таким же.

— А потом?

— Потом еще хуже. Это Плоскость. Не человек с ней — она с человеком делает то, что ей хочется.

— Ты на бомжа смахиваешь, — заявила Оксана, картинно наморщив носик.

— Угу. Только этот бомж тебя из песка вытащил.

— Извини.

— Тонет, орет, глаза вот такие…

— Извини, говорю.

— Да ладно, — отозвался Фома. — Это уже не имеет никакого значения. Как и мой вид — бомж там, не бомж… Ты лучше скажи, зачем тебя в пески понесло. Далеко собралась?

— Не знаю… Куда-нибудь.

— Случайно не к тому месту, где мы с Борькой тебя в первый раз встретили?

— А если к тому самому, то что?

— Только то, что глупо это. Объяснить, почему? Во-первых, ты не нашла бы его. Во-вторых, не дошла бы, даже помня путь наизусть. В-третьих, зачем тебе то место? Назад хочешь? В свой Ростов Великий?

— Хочу, — заявила Оксана с вызовом.

— Все хотят. Я тоже хочу, только это ничего не меняет. Обратного хода нет, мы ведь тебе это уже объясняли. Ну нету! Тут односторонняя проводимость, вроде как у диода. Я сам чего только не пробовал поначалу… А до меня — Нсуэ. А до него… — Фома махнул рукой. — Бесполезно. Нет пути назад. Попал на Плоскость — живи тут, вот и все. Если можешь. Это закон.

— Тогда почему ты уходишь?

Помедлив с ответом, Фома выудил из сковородки прожаренные лепешки, расплющил ладонью три новых колобка теста, кинул в шипящее масло.

— Ухожу посмотреть, везде ли на Плоскости так, как у нас…

— Думаешь, не везде?

— Почему нет? Плоскость велика.

— Хочешь найти выход на Землю?

— Хочу, — признался Фома, глядя Оксане в глаза. — Только вряд ли найду. Вероятность, если по-честному, ноль целых, ноль десятых…

— И ноль сотых?

— Не уверен. Надеюсь, что нет.

— А если бы точно знал, что нет, — все равно ушел бы?

Он кивнул, отметив про себя, что девчонка задала интересный вопрос. Хотя, конечно, чистая теория… Откуда можно добыть сведения о том, чего не видел и о чем не слышал? От Экспериментатора? Так он и сказал, жди… Своими действиями он дает понять совсем другое: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Да и пресловутый лабиринт с белыми крысами — неточная аналогия. Задача блуждающих в лабиринте — искать выход. Задача людей на Плоскости — пытаться выжить в нечеловеческом и притом меняющемся по прихоти Экспериментатора мире, создавая ради этого диковинные социальные конструкции. О выходе речи нет.

Но опять-таки: что на Плоскости можно знать наверняка? Только то, что ловушки — убивают. И еще то, что человеческая натура остается в принципе неизменной в любых условиях. Больше ничего. Так что чисто теоретически — все может быть. Даже выход.

Надеяться, во всяком случае, не вредно.

— Интере-е-есно… — протянула Оксана. — Значит, я правильно поняла: ты уходишь не ради чего-то, а от чего-то? То есть бежишь?

— Вот именно, — буркнул он.

— Ну и глупо.

— Ты-то собиралась уйти не по той же причине, нет?

— Это мое дело! — заявила Оксана.

Глупая и дерзкая. Фома повысил голос:

— А мое дело — следить, чтобы такие, как ты, оставались живы-здоровы. Пока еще мое дело… Привычка. Так что собирайся, пойдем вместе. К Джорджу хочешь?

— Не знаю. Кто он такой?

— Хуторянин. Еще не стар. Холост. То есть, может, у него на Земле кто-то был, я не интересовался… Здесь — холост. Оазис что надо. Он ведь фермер, Джордж, умеет работать. По-русски немного понимает…