Александр Громов - Феодал

— Это я уже понял. Значит, по-вашему, для того чтобы встретиться с Экспериментатором, я должен достать его настолько, чтобы он вынул меня из лабиринта и рассмотрел как следует? Под стеклышком?

— Примерно так. Игорь, друг мой, да ведь вы поняли это раньше меня. Но еще раз подумайте: понравится ли вам столь пристальное внимание Экспериментатора? Ведь вы для него не более чем лабораторная крыса, очень дешевый объект и, простите, расходный материал…

— Ничего, — жестко сказал Фома и оскалился по-волчьи. — Я буду очень ценной крысой. Пусть поищет других таких же.

Георгий Сергеевич сейчас же всплеснул руками — ни дать ни взять больной нахохлившийся воробей, тщетно пытающийся взлететь, как молоденький.

— Найдет, уверяю вас! По статистическим законам — найдет обязательно! Не подумайте плохого, Игорь, я не хочу принижать ваши достоинства, но вы отнюдь не уникальны… То есть, простите, это я так думаю. Убежден: не вам одному пришла в голову идея поискать истинного хозяина Плоскости. И не вы один перестали, по-видимому, дорожить своей жизнью. Почему же вы решили, что Экспериментатор обратит внимание именно на вас?

— Уже однажды обратил, — отрезал Фома. — Значит, надо сделать так, чтобы и дальше обращал.

— Очень хорошо. И как же вы это сделаете?

— Не знаю!

— Значит, вы отправляетесь в путь наудачу? Авось там видно станет?

Фома угрюмо промолчал.

— Знаете, кто вы? — прищурился Георгий Сергеевич. — Лемминг.

— Вот еще! — Фома возмущенно фыркнул. — Лемминги топятся.

— Не всегда. К тому же они уходят с насиженных мест вовсе не для того, чтобы утопиться. Они ищут кормные места, и, надо думать, инстинкт их подводит. А виду с того польза: в голодный год устраняются лишние едоки. Но кому из людей будет польза, если уйдете вы?

— Борьку вон вместо себя оставлю, он должен справиться, — сказал Фома. — А нет — пусть люди сами о себе думают. С меня хватит.

— Хотите жить лучше?

— Хочу. А вы нет?

— Да ведь любое существо мечтает жить лучше! — возопил Георгий Сергеевич. — На Земле ли, на Плоскости ли — все едино! В чем разница, спросите вы?..

— Не спрошу, — огрызнулся Фома.

— А вы спросите! И я отвечу: разница заключается в длине цепи и размерах миски, больше ни в чем. Нигде нет человека, постоянно довольного своим положением, если только он не круглый идиот. Разница лишь в том, что одного выводит из себя мысль, что его семья будет завтра есть, другому хочется переплюнуть соседей и знакомых новым домом, автомобилем или служебной должностью, проще говоря, социальным статусом, третьему подавай миску размером с полмира, а четвертому достаточно выпить водки и забыться. Еще есть, наверное, и те, кого гнетет незнание и собственное несовершенство, истинные люди науки и искусства, но и это из той же оперы, только октавой выше. Довольных нет! И вы — вы, Игорь, не найдете на Земле счастья, вот попомните мое слово!

— Это почему же не найду? — осведомился Фома.

— Ну, во-первых, вы на Землю вообще не попадете. В лучшем случае вы останетесь в живых, чего я вам горячо желаю, но Земли вам не видать. Не для того нас сюда поместили, чтобы мы сбегали. Но хорошо!.. Допустим, вы каким-то немыслимым чудом добились своего. Можем же мы предположить невероятное. Скажите, вы будете счастливы?

— Еще бы!

— Ошибаетесь. Вы двойник, не забывайте. Ваше место занято. У вас нет документов. Нет профессии. Вероятно, нет и дома. Вы лишний. Вам придется многое начинать с начала… Нет уж, сделайте одолжение, не перебивайте меня! Я верю, что вы с этим справитесь. Во всяком случае, это задача неизмеримо более легкая, чем найти Экспериментатора… Игорь, друг мой, подумайте вот о чем: на что вы потратите свою дальнейшую жизнь? На гонку по кругу. На поиск способов сытнее есть и мягче спать… разумеется, я выражаюсь фигурально. А разве здесь вы не заняты тем же самым? Разве здесь вы не достигли завидного социального статуса? Разве ваша жизнь лишена смысла? Там у вас не будет ни смысла, ни статуса, поймите вы это! Будет комфорт, будет вкусная еда, зрелища — но и только. Вот на какое завтра вы хотите променять свое сегодня! Простите, Игорь, я лучше думал о вас! Вы меня разочаровываете.

— Жаль. — Фома пожал плечами. — Не хотел, честное слово. Но раз разочаровываю, что теперь поделаешь. Разочаровывайтесь. Я сам себе противен. Когда я вижу в воде свое отражение, мне хочется наплевать в эту воду. Бывает, и плюю… А только не хочу я бегать по лабиринту. И вить в нем гнездо не хочу. Я не крыса.

— Ну, это, знаете ли, вопрос терминологии. — Теперь пожал плечами Георгий Сергеевич. — Тут все дело в точке зрения… Одним словом, вам хочется свободы?

— Да!

— Вы ее не получите и там, не надейтесь. Подумайте как следует и поймите это. Что такое свобода? Это либо всемогущество, либо самоограничение. Всемогущество невозможно, вспомните хотя бы софизм о боге и камне. Ограничивать свои потребности вы, кажется, тоже не особенно склонны?

— Вот именно.

— Тогда не видать вам свободы. Игорь, друг мой, ну можно ли быть таким наивным?

— Пусть я наивен, — сказал Фома, — но я уйду. Мне не нужно той свободы, о которой вы говорите. Я просто хочу выбраться на воздух. Здесь душно. Если я останусь еще на полгода — мне каюк. Помру или сойду с ума. Знаете, вот сейчас я шел к вам, и мне казалось, что ловушки меня ждут. Не кого-нибудь, не вообще человека, а именно меня. Я к черному провалу нарочно подошел и почувствовал, как он меня затягивает. Хорошо, вовремя одумался, а мог бы и шагнуть. Ничего был бы смысл жизни? — Он засмеялся сквозь зубы. — Я уж не говорю о социальном статусе…

Если бы Георгий Сергеевич, противореча самому себе, начал вдруг доказывать, что смысл жизни и социальный статус вполне совместимы с черными провалами, Фома нисколько не удивился бы. Старику очень не хотелось терять феодала, друга и слушателя. Он мог бы попросить: «Игорь, друг мой, дождитесь моей смерти, а потом уже идите куда хотите», и Фома не знал бы, как поступить. Нет, наверное, все-таки ушел бы, твердо зная, что Борька заменит. Но ушел бы с тяжестью на душе.

— Чаю хотите? — спросил Георгий Сергеевич, помолчав и повздыхав.

— Нет. То есть хочу, но не буду. Нет времени.

— Так сильно торопитесь?

Фома кивнул.

— Мы больше не увидимся?

— Не знаю. Вряд ли.

— Тогда идите, — неожиданно спокойным голосом проговорил Георгий Сергеевич. — Мне жаль… но, наверное, вы правы. Если бы я только мог пойти с вами… Игорь, друг мой! Пообещайте мне одну вещь, хорошо?

— Какую? — спросил Фома.

— Когда вы поймете, что ушли напрасно, — возвращайтесь. Плюньте на гордость. Мне будет больно думать, что вы погибли. Я знаю, вы слишком упрямы, чтобы остановиться, но я прошу. Подумайте об этом, когда встретите то, что вам не преодолеть. Подумайте об этом, когда нигде не найдете того, что вы ищете. Тогда возвращайтесь.