Александр Громов - Феодал

— Пять штук, говоришь?

— Угу. Только две из них незрелые, маленькие совсем…

— Понятно. — Фома закрыл глаза. Его все-таки еще мутило. — А вообще… как оно там?

— В смысле?

— Не в смысле, а в феоде…

— Нормально. У Джорджа был. У матери был. Полный порядок. Три точки выброса обошел. Новичков нет.

— А на Спине Крокодила был, как я просил?

— Был. На западе все чисто. Что было, то и есть. Ты хоть бы сказал, что там случиться-то должно? Чего ты ждешь?

— Может, и ничего не случится, — ответил Фома. — А может, уже случилось. Ты там небось дня четыре назад был?

— Вчера я там был! И прямо оттуда — к Николаю. К тебе то есть.

— Так! — Фома резко сел, прищурился. — Вчера, говоришь?

— Ой, блин, не вчера, — сказал Борис. — Это я перепутал. Позавчера, конечно. Не, точно не вчера. Вчера я как раз к Георгию Сергеевичу ходил…

— Он тебя надоумил соврать насчет воды и ловушек?

Ученик вскочил, готовый удирать со всех ног от разъяренного феодала.

— Чего-о?

— Сядь! — приказал Фома. — Сам видишь, я не злюсь. Сядь, я сказал. Сядь и колись: он это выдумал?

— Не-а! — Поколебавшись, Борька сел и осклабился. — Это я. Георгий Сергеевич сказал только, что спасать тебя надо. А как тебя спасешь, когда ты в запое? Уговаривать? Чтобы ты мне по роже съездил? Он не знал, а я придумал. Только я проговорился, а то бы ты до самого оазиса не догадался…

— Размечтался, — проворчал Фома. — Я уже час назад понял, что ты врешь. Хреновый ты конспиратор. Когда это ты Георгия Сергеевича по имени-отчеству называл? Только и слышишь, бывало, от тебя: дед да старикан. Зауважал, что ли? А если так, значит, долго с ним общался. А на какой предмет? Это даже мне ясно: феодала, мол, надо выручать! Пропадает феодал! Нет?

— Да.

— Нет! — рявкнул Фома. — Уже пропал! Спекся феодал! Нет больше феодала по имени Фома, вышел ему срок! Хана феодалу, понял?..

То ли от крика, то ли сама по себе по бархану поползла струйка песка. Холодный вихрь промчался мимо, задел краем. На гребень соседнего бархана вползало белое облачко. Плоскость жила своей жизнью, люди — своей.

— Не понял, — сказал Борька.

— А ты поднатужься. Даром я тебя учил, что ли? Пришло время. Ты теперь хозяин всего этого, не я. Чего смотришь? Феодал умер, да здравствует феодал! И зовут его Борис. Принимай хозяйство.

— А ты что будешь делать?

— Что-нибудь, — сказал Фома. — Уйду, наверное, отсюда, мешать тебе не стану. Соберусь с духом — и уйду.

— Куда это?

— А какая разница? Лишь бы подальше. Не могу я больше, понимаешь?

— Феодалы не уходят.

— Да ну? А многих ли феодалов ты знаешь? По-твоему, я приговорен пожизненно? Ха-ха. Ошибаешься.

— Дуба дашь, — предрек Борис.

— Все там будем.

— Или найдешь феод без хозяина и начнешь все сначала.

— Вряд ли.

— Или вернешься.

— Не боись, этого я точно не сделаю.

— Я за себя не боюсь. Я за тебя боюсь.

— Да ну? Скажи лучше, что тебе не хочется брать на себя всю ответственность за хуторян.

— И скажу, — сознался Борька. — Да, и это тоже. Вдвоем мы все успевали. Только это не главное.

Фома искоса поглядел на ученика, гадая, верить ему или не верить. Кажется, Борька на сей раз не врал.

Что-то теплое шевельнулось в душе. А ведь ученик и впрямь может стать приличным феодалом! Уже почти стал. Получилось! Гнуть людей без всякой жалости и при этом переживать за них сильнее, чем за себя, — вот то, что нужно владельцу феода.

— Ты сам прекрасно справишься, — сказал Фома.

— Значит, дело решенное?

— А ты сомневался?

— Это после твоей отлучки на запад ты таким стал, — осуждающе констатировал Борька. — Может, расскажешь, что ты там видел?

— Королевство там, — нехотя сказал Фома. — Правит им мой двойник. Да ты это знаешь…

— Только это и знаю. А подробнее?

— Узнаешь и подробнее… В общем, войны с королем, наверное, не будет. Зачем ему война? Он уверен, что этот феод рано или поздно сам упадет ему в руки. Когда устанешь быть феодалом, когда износишься, как я, — дай знать королю. Хуже не станет. Еще поживешь в свое удовольствие. А лучше найди себе ученика. Доступно излагаю?

— Не очень.

— Потом поймешь. Георгия Сергеевича береги. Пусть доживет спокойно. С Юсуфом построже. Сразу дай ему понять, что он для тебя рядовой хуторянин, а не отчим. Иначе на шею сядет. Николаю приведи женщину из вновь прибывших, но обязательно такую, чтобы держала его в ежовых рукавицах. О точках выброса не забывай, и чтоб у каждой точки всегда стояла бутылка с водой…

— Не кури, не пей, зубы чисти и спортом занимайся, — ухмыльнувшись, договорил Борька. — Сам как-нибудь разберусь.

— Верю, — вздохнул Фома.

Все-таки ему было очень грустно.

Может быть, и правы те, кто утверждает: русские долго запрягают, но быстро ездят. Еще будучи учеником Нсуэ, Фома усвоил главное правило: серьезное решение должно вызреть. Сколько ему надо, столько пусть и зреет. Но решив — делай. И не оглядывайся.

Фома решил.

Теперь он шел впереди, а Борька плелся сзади, потому что привилегия феодала — искать и находить безопасный путь. В последний раз Фома пользовался своей привилегией.

Они шли уже не к Георгию Сергеевичу — тот мог подождать, раз уж поднятая Борькой тревога оказалась сплошным враньем. Фома вел Борьку к себе домой.

Ловушек стало попадаться больше. Летающая нить оставила кровоточащий порез на щеке Борьки. Дважды Фома замирал, занеся ногу над черным провалом. Раньше их здесь не было. Один раз пришлось что есть духу бежать назад по своим следам, потому что песок под ногами внезапно взвыл на высокой ноте. Всякий знает: не вздумай ходить по воющим пескам! Минута-другая — и умрешь на месте неизвестно от чего. Полминуты — выживешь, но будешь долго болеть и помаешься изрядно. А если не больше нескольких секунд, то вроде и ничего…

Уже перед самым оазисом Фома спросил, обернувшись:

— С Оксаной-то как у тебя?

— Никак, — буркнул Борька. — Умную корчит. Больно надо. А что?

— Не исключено, что есть другой вариант…

Бриджит принимала душ — поливала себя у ручья из чайника. Завидев мужчин, она приветливо помахала рукой и не позаботилась прикрыться. Зачем? Пусть ценят.

— Рот закрой, — шепнул Фома Борьке. — Молочных желез никогда не видел?

Густо покраснев, ученик пробормотал что-то невнятное. Он даже постарался отвести взгляд — без особого успеха делал вид, будто его чрезвычайно интересует кровля хижины. Казалось, глаза его приобрели способность наводиться на цель независимо друг от друга. Как у хамелеона.

— Косоглазие заработаешь, — сказал Фома. — Шел бы ты в дом.

Борька подчинился.

— Оу, мальчик! — вслед ему зазвучал голос Бриджит. — Как есть жьизнь? О-ля-ля?

Борька хлопнул дверью. Фома был уверен: наверняка подглядывает в щель.