Роберт Шекли - Поединок разумов (сборник) [litres]

– Я говорю не о несчастном случае.

– А о чем же?

– Уж и не знаю, как вам объяснить. – В тоне его чувствовалась растерянность. – Я говорил вам, что вы можете не опасаться количественных изменений. Но не упомянул об изменениях качественных.

– Что вы плетете? – накинулся я на него.

– Я только стараюсь довести до вас, что за вами охотится гампер.

– Это еще что за невидаль?

– Гампер – существо из моей среды. Должно быть, его привлекла ваша возросшая способность уклоняться от опасности, которой вы обязаны моей опеке.

– К дьяволу гампера – и вас вместе с ним!

– Если он к вам сунется, попробуйте прогнать его с помощью омелы. Иногда помогает железо в соединении с медью. А также…

Я бросился на кровать и сунул голову под подушку. Дерг понял намек. Спустя минуту я почувствовал, что он исчез.

Какой же я, однако, идиот! За всеми нами, обитателями Земли, водится эта слабость: хватаем, что ни дай, независимо от того, нужно нам или не нужно.

Вот так и наживаешь себе неприятности!

Но дерг убрался, и я избавился от величайшей неприятности. Некоторое время тихо-скромно посижу у себя в углу, пусть все постепенно приходит в норму. И может быть, уже через несколько недель…

В воздухе послышалось какое-то жужжание.

Я с маху сел на кровати. В одном углу комнаты подозрительно сгустились сумерки, и в лицо мне повеяло холодом. Жужжание между тем нарастало – и это было не жужжание, а смех, тихий и монотонный.

К счастью, никому не пришлось чертить для меня магический круг.

– Дерг! – завопил я. – Выручай!

Он оказался тут как тут.

– Омела! – крикнул он. – Гоните его омелой!

– А где, к чертям собачьим, взять теперь омелу?

– Тогда железо с медью!

Я бросился к столу, схватил медное пресс-папье и стал оглядываться в поисках железа. Кто-то вырвал у меня пресс-папье. Я подхватил его на лету. Потом увидел свою авторучку и поднес к пресс-папье острие пера.

Темнота рассеялась. Холод исчез.

По-видимому, я кое-как выбрался.

– Видите, вам нужна моя опека, – торжествовал дерг какой-нибудь час спустя.

– Как будто да, – подтвердил я скучным голосом.

– Вам еще много чего потребуется, – продолжал дерг. – Цветы борца, амаранта, чеснок, могильная плесень…

– Но ведь гампер убрался вон.

– Да, но остались трейлеры. И вам нужны средства против липпов, фиггов и мелжрайзера.

Под его диктовку я составил список трав, отваров и прочих снадобий. Я не стал его расспрашивать об этом звене между сверхъестественным и сверхнормальным. Моя любознательность была полностью удовлетворена.

Привидения и лемуры? Или чужесветные твари? Одно другого стоит, сказал он, и я уловил его мысль. Обычно им до нас дела нет. Наши восприятия, да и самое наше существование протекают в разных плоскостях. Пока человек по глупости не привлечет к себе их внимания.

И вот я угодил в эту игру. Одни хотели меня извести, другие защитить, но никто не питал ко мне добрых чувств, включая самого дерга. Я интересовал их как пешка в этой игре, если правильно понял ее условия.

И в это положение я попал по собственной вине. К моим услугам была мудрость расы, веками накопленная человеком, – неодолимое расовое предубеждение против всякой чертовщины, инстинктивный страх перед нездешним миром. Ибо приключение мое повторялось уже тысячи раз. Нам снова и снова рассказывают, как человек наобум вторгается в неведомое и накликает на себя духов. Он сам напрашивается на их внимание, а ничего опаснее быть не может.

Итак, я был обречен дергу, а дерг – мне. Правда, лишь до вчерашнего дня. Сегодня я уже снова сам по себе.

На несколько дней все как будто успокоилось. С фиггами я справлялся тем простым способом, что держал шкафы на запоре. С липпами приходилось труднее, но жабий глаз более или менее удерживал их в узде. А что до мелжрайзера, то его следует остерегаться только в полнолуние.

– Вам грозит опасность, – сказал мне дерг не далее как позавчера.

– Опять? – отозвался я зевком.

– Нас преследует трэнг.

– Нас?..

– Да, и меня, ибо даже дерги подвержены риску и опасности.

– И этот трэнг действительно опасен?

– Очень!

– Что же мне делать? Завесить дверь змеиной шкурой? Или начертить на ней пятиугольник?

– Ни то ни другое, – сказал дерг. – Трэнг требует негативных мер, с ним надо воздерживаться от некоторых действий.

На мне висело столько ограничений, что одним больше, одним меньше – ничего уже не значило.

– Что же мне делать?

– Не политурьте, – сказал он.

– Не политурить? – Я наморщил брови. – Как это понимать?

– Ну, вы знаете. Это постоянно делается.

– Должно быть, мне это известно под другим названием. Объясните.

– Хорошо. Политурить – это значит… – Но тут он осекся.

– Что?..

– Он здесь! Это трэнг!

Я вдавился в стену. Мне показалось, что я вижу легкое кружение пыли в комнате, но, возможно, у меня пошаливали нервы.

– Дерг! – позвал я. – Где вы? Что же мне делать?

И тут я услышал крик и щелканье смыкающихся челюстей.

– Он меня заполучил! – взвизгнул дерг.

– Что же мне делать? – снова завопил я.

А затем противный скрежет что-то перемалывающих зубов. И слабый, задыхающийся голос дерга: «Не политурьте!»

А затем тишина.

И вот я сижу тихо-смирно. В Бирме на той неделе разобьется самолет, но меня это не коснется здесь, в Нью-Йорке. Да и фиггам до меня не добраться, я держу на запоре дверцы моих шкафов.

Вся загвоздка в этом «политурить». Мне нельзя политурить. Ни под каким видом! Если я не буду политурить, все успокоится и эта свора переберется еще куда-нибудь, в другое место. Так должно быть. Надо только переждать.

На беду свою, я не знаю, что такое политурить. Это постоянно делается, сказал дерг. Вот я и избегаю по воможности что-либо делать.

Я кое-как поспал, и ничего не случилось – значит, это не политурить. Я вышел на улицу, купил провизию, заплатил что следует, приготовил обед и съел. И это тоже не политурить. Написал этот отчет. И это не политура.

Я еще выберусь из этой мути.

Попробую немножко поспать. Я, кажется, схватил простуду. Приходится чихнуть…

Незнакомец приподнял стакан:

– Пусть ваши выводы всегда плавно вытекают из предпосылок.

– За это я выпью, – согласился Нельсон Силверсмит.

Оба с серьезным видом сделали по глотку апельсинового напитка. Поток машин за окнами бара медленно полз по Восьмой стрит на восток, где ему предстояло столь же медленно кружиться в Саргассовом море Вашингтон-сквера. Силверсмит прожевал кусочек сосиски, политый острым соусом.

– Полагаю, вы приняли меня за чокнутого? – поинтересовался незнакомец.

– Я ничего не предполагаю, – пожал плечами Силверсмит.