Роберт Шекли - Паломничество на Землю [сборник рассказов]

Шекли переводят у нас начиная с 1961 года. Рассказы его появляются все чаще, во все большем числе журналов и альманахов, и его имя все прочнее утверждается в нашем сознании. Для американцев же он давно, несмотря на свою сравнительную молодость, значительная величина.

Роберт Шекли родился в 1928 году. В 1952 году он опубликовал в нескольких журналах первые рассказы, в 1954 году был уже достаточно широко известен, а еще несколько лет спустя о нем заговорили как об одном из выдающихся представителей американской фантастики.

Биография писателя — это прежде всего список его книг, а Шекли уже в двадцать четыре года был профессионалом и в двадцать шесть получил признание. Он с детства мечтал быть писателем, зачитывался научной фантастикой (хотя и не знал еще, что будет работать именно в этой области), писал стихи и небольшие пьесы. И все же «дописательская» биография Шекли была хоть и короткой, но достаточно богатой событиями.

Шекли родился в Нью–Йорке, но детство провел в провинциальном городе Мэплвуд, в штате Нью–Джерси. Окончив среднюю школу, он захотел посмотреть свет, добрался на попутных машинах до Калифорнии и там в течение нескольких месяцев работал кем угодно и где попало. Он развозил молоко, был садовником–декоратором, складским служащим, буфетчиком в ночном баре и просто мальчиком на побегушках. Потом тем же испытанным способом, на попутных машинах, Шекли вернулся домой и был призван в армию, где довольно скоро сделался младшим редактором в газете, затем писарем–кассиром и кончил службу в качестве гитариста в военном ансамбле.

После демобилизации Шекли поступил в Ныо–йоркский университет, получил специальность инженера–металлурга и несколько месяцев работал на заводе. В университете он много писал, посещал открытые курсы лекций по литературной технике (один из них вел такой видный мастер, как Ирвин Шоу), а едва ему удалось напечатать первые два рассказа, целиком отдался любимому делу. Как ни стремительно менял Шекли виды занятий, последнему из них он остался верен. Им опубликовано шесть сборников рассказов (причем некоторые рассказы быстро стали хрестоматийными), четыре фантастических и пять приключенческих романов. На его сюжеты уже снят один и снимаются еще два кинофильма. Шекли принадлежит к числу не только самых известных, но и самых активно работающих современных американских писателей.

В заметке, завершающей первый сборник его рассказов, Шекли объяснил, почему он предпочел фантастику всем другим жанрам. «Ни один вид творчества, — говорил он, — не предоставляет писателю такой свободы действий, как фантастика. Она может охватить — и охватывает — все на свете, от безудержной романтики приключений до сатиры и социального анализа». И, надо сказать, Шекли не пренебрегает ни одной из этих возможностей.

Фантастика, говорят, тяготеет либо к сатире, либо к утопии.

Можно изображать мир, в котором усугублены наши пороки, либо мир нашей мечты. Социальный смысл фантастики вскрывается как через то, так и через другое. Художественный же ее эффект достигается благодаря тому, что даже о самом обычном пишется как о чем–то ни на что не похожем — на то она и фантастика.

Так вот, у Шекли социальный смысл приобретает уже сам факт, что он пишет фантастику, иными словами, — что он пишет о необычном. Конечно, он и утопист и сатирик. Шекли пишет не столько обо всем на свете, сколько обо всем белом свете, о связи всего на свете. Фантастика для него тот жанр, где ему легче всего быть философом, оставаясь художником.

Он наслаждается своей ролью художника, своей способностью напридумать бог знает что. Он пишет очень разные вещи — смешные, ироничные, страшные — и вместе с тем все или, скажем, почти все написанное Шекли носит очень явный отпечаток его индивидуальности.

В то же время Шекли, пожалуй, самый традиционно–американский из современных американских фантастов. Корни его творчества уходят глубоко в те времена, когда слова «фантастика» и «наука» еще не срослись и по страницам американских журналов и книг проносились на конях, протопывали в тяжелых старательских башмаках, проплывали на плотах и колесных пароходах герои, право же, никак не причастные ни к миру науки, ни к большому миру, обжитому, перекроенному и переосмысленному на свой лад современной наукой. А какие поразительные истории они рассказывали! Про Железного Дровосека, Страшилу Мудрого и про девочку Элли и еще про братца кролика, а потом и другие истории, вроде бы уже про взаправдашних людей, но такие, что когда правда, то на обычную правду совсем не похожая, а когда вымысел, то такой, что как две капли воды походит на правду. Шекли хорошо помнит и любит этих героев. В этом его необычность.

Буйство красок, бешеный порыв в неизвестное, вера в неисчерпаемость души человеческой — все эти определения мало подходят для современной американской фантастики. Она, напротив, сдержанна, логична, весьма недоверчива. Иными американским фантастам быть трудно. Вот что говорит, например, о себе и других американских фантастах Айзек Азимов (его интервью приведено в предисловии А. и Б. Стругацких к сборнику Азимова «Путь марсиан», изд–во «Мир», 1966 год):

«…для человека, привыкшего смотреть на вещи с американской точки зрения, оптимистическое видение современного общества неприемлемо. Я использую фантастику для критики общества. Так же поступают в общем и все другие американские фантасты. Мы считаем, что поразительные достижения современной науки могут привести к уничтожению человечества… Я… раньше был… оптимистом. Но сейчас я познал ужас перед тем, что создает наука…»

И это заявляет человек, книги которого отнюдь не кажутся особенно пессимистичными. Что уж тут говорить про Рэя Бредбери с его апокалипсическим отношением к миру…

Мы знаем, какое полезное воздействие на сознание современного американского читателя оказывают Бредбери, Азимов и другие совсем не веселые американские фантасты. Во всяком случае, те фантасты, которые, по словам Бредбери, «при столкновении с отвратительными явлениями в… обществе тут же воспламеняются негодованием и ненавистью». Мы знаем, как ненавидят их реакционеры, мечтающие превратить американцев в развеселых дуболомов с улыбкой, раз и навсегда вытесанной на примитивной физиономии. И нам нетрудно понять этих писателей, мечтающих просветить своего соотечественника, заставить его задуматься. Нетрудно понять и специфику их литературной манеры.