Роберт Шекли - Паломничество на Землю [сборник рассказов]

Рассуждения Шекли подтекстованы возмущением против цивилизации, подмявшей под себя человека и готовой в любой момент его уничтожить. Шекли явно тяготеет к старой традиции «антимашинной утопии». Его рассказы очень легко сопоставимы с такими вещами, как «Эреуон» Самюэля Батлера (1872), «Вести ниоткуда» Уильяма Морриса (1890) и «Машина останавливается» Эдварда Моргана Форстера (1911). Если он чем–то от них отличается, то прежде всего эмоциональностью. Так и кажется — вот сейчас он возьмет кувалду и пойдет крушить машины и механизмы, а металл сбрасывать в море, чтоб никто не вздумал снова построить из него ракеты.

Но почему–то Шекли этого не делает. Он отводит руку от кувалды и принимается рассуждать дальше.

Американская цивилизация таит в себе опасность. Но все же Шекли — за цивилизованного человека. Дикарскую утопию он высмеивает, как только может (он посвящает этому, например, несколько глав в «Путешествии в послезавтра»), и отнюдь не дикаря собирается противопоставить безликой машине. Он знает, что двадцатому веку при всей его механизации не приходится занимать дикарей у других эпох. Своих хватает, обученных всем современным ухваткам.

К тому же Шекли видит спасение человечества в том, что оно вступило в новую фазу — космическую. Героям его, представляющим человечество, нужен космос. И они не едут в космос на телегах и не обрабатывают луну мотыгами. Они тоже связаны с техникой.

Мало этого, сама нестандартность героев Шекли не только укор сегодняшней цивилизации, но и своеобразный двигатель прогресса. Жизнь будет предлагать все новые, невиданные прежде задачи, а в необычных обстоятельствах побеждают нестандартные герои.

Так, значит, все, что говорил нам Шекли об опасностях цивилизации, — пустое? Значит, он попросту затеял с нами игру, условия которой меняет по произволу?

Никоим образом. Опасности, против которых предостерегает Шекли, — действительные опасности. Пороки, о которых он пишет, — действительные пороки. Он только пользуется привилегией художника и фантаста и подчеркивает их, выделяя методом светотени.

Роберт Шекли — никак не враг цивилизации и науки. Он просто при всех условиях стоит за человека. Технику он тоже принимает или отвергает, смотря по тому, служит она человеку или вредит ему. Отсюда его двоякое отношение к роботам и к безликой технике.

Человек должен остаться человеком и в машинном мире. Быть человеком даже больше, чем прежде. Как этого добиться? Почаще вспоминать те времена, когда никаких машин и в помине не было? Почаще выезжать на машине за город и играть там на лирах и кифарах или бандурах и балалайках? Нечто подобное делалось во все века — особенно теми, у кого были машины (или раньше карета) и избыток свободного времени. Для остальных проблема решается по–иному.

Человек противостоит современности лишь в качестве современного человека. Человека прошлых веков уже нет. Его не воскресить. Надеяться на него не приходится. Рассчитывать можно лишь на себя и на тех, кто будет. Нельзя начинать все сначала. Начать все сначала значит второй раз повторить то же самое. А человечество по горло сыто и одним разом. Пусть же, считает Шекли, та самая наука, которая наделала столько бед, теперь поможет человечеству от них избавиться.

Герберт Уэллс всю жизнь выступал против патриархальной утопии Морриса. Антимашинная утопия Форстера написана против Уэллса. Но любопытно, что сам Уэллс написал своего рода «антимашинную утопию», и сделал это, оставаясь верным идее прогресса. В знаменитом романе Уэллса «Люди как боги» (1923), изображающем коммунистическое общество далекого будущего, вы не встретите ни фабричных корпусов, ни железных дорог. Утопийцы научились обходиться без них. Им помогла наука — та самая наука, при помощи которой некогда расплодились все эти страшные машины, призванные кормить людей, а начавшие их пожирать.

Разумеется, наука изменит мир не сама по себе. По новому пути ее направят люди. Но не теперешние, а те, что сумеют зажить по–новому. Те, которые осознают, что человек существует как часть человечества и человечество состоит из людей. Понять это, считает Шекли, — значит уже сделать заметный шаг в сторону от войны.

Впрочем, те элементы утопии, которые мы встречаем в рассказах Шекли, — это не столько запечатленный идеал, сколько запечатленная необходимость. Это не случайно. Шекли стоит перед множеством нерешенных проблем. Он слишком честен, чтобы попросту их отбросить. Он — при всей своей проницательности — недостаточно смелый социальный философ, чтобы их разрешить.

Не следует забывать: «Люди как боги» Уэллса — коммунистическая утопия. Всемирное государство, там нарисованное, — это не просто земной шар без границ, но и земной шар без частной собственности. Только благодаря этому великий фантаст сумел ответить на множество вопросов, перед которыми становились в тупик другие писатели.

Шекли далек от такой решительной переоценки представлений общества, в котором он вырос. Он ищет выхода, не покидая пределов этого общества. Ищет — и не находит.

Есть одно положение, для Шекли, пожалуй, незыблемое. Свобода личности связана для него со свободой частного предпринимательства. И вместе с тем он на каждом шагу показывает, насколько частная инициатива близка разбою. В этом обществе все время «пошаливают». То зальют конкуренту в баки воду вместо бензина, то постараются заморить его голодом уже на конечном пункте космического рейса: не примут на посадку и все — частная собственность! (Рассказ «Рейс молочного фургона».) В рассказе «Седьмая жертва» правительство ради того, чтобы, с одной стороны, предотвратить войну, а с другой — не дать выветриться духу убийства, без которого гибнет инициатива и начинается застой, разрешает желающим, предварительно зарегистрировавшись, охотиться время от времени друг за другом. Тому, кто убил двадцать человек, воздаются наибольшие почести…

В рассказе «Академия» мы видим общество, разрешившее ту же проблему несколько иным способом. Оно ограничивает частную инициативу, но для этого подавляет личность. Оно избавляется от всех сколько–нибудь отличающихся от общей серой массы.

Мир, в котором отсутствует частная инициатива, общество, где личность неагрессивна, — это, согласно Шекли, общество застойное, патриархальное. Автор симпатизирует ему и в то же время подсмеивается над ним (рассказ «Ордер на убийство»). Убийца или добродушный, но темный парень — небогатый выбор предлагает человеку общество, нарисованное Робертом Шекли.

Шекли не желает принимать ни одной из этих возможностей. Но он не принимает и пути, который дает выход из тупика.

Впрочем, Шекли и без того сделал немало. Он расширил наше представление о сегодняшнем мире и человеке, рассказал о его возможностях и опасностях, ему угрожающих.