Андрей Шипилов - И упало Слово

Но с 15 лет их контакты резко интенсифицировались. Проводились совместные спортивные праздники, летние спортивные лагеря, совместные праздничные концерты, подготовка к которым требовала много времени проводить совместно. Тогда-то всё и происходило. Урывками, в раздевалках, хозпомещениях, за кулисами лагерного клуба, или просто в зарослях, окружавших летний спортивный лагерь.

Еще тогда он обратил внимание, что некоторые девочки были весьма и неожиданно опытны в таких делах.

Девочка, с которой он потерял невинность была весьма искушенной. Она похвасталась ему: «А я умею получать удовольствие от этого, многие девочки нечего не ощущают, а я — научилась». Именно тогда он и узнал об этой калечащей операции, которой подвергают всех девочек.

И вдруг его сердце словно обожгло кипятком. «В лагере они быстро увядают и изнашиваются», — сказал Директор. Корчак вдруг осознал, что его долгие и многотрудные поиски могут в конце концов привести его к изможденной и преждевременно состарившейся лагерной работнице, которую уже ничего в этой жизни не интересует. Но он отогнал от себя эту мысль. Логика и здравый смысл были против. Не для того человека вытаскивают из лагерной школы, тщательно зачищая все следы, чтобы просто запихнуть в лагерный барак.

В кармане у него лежали все номера запросов о ребенке, поданные в школу. Предстояло найти способ выяснить, что это были за запросы, не раскрывая своего визита в лагерь. Корчак подумал о Тагоре. Компьютерный гений должен знать все нюансы работы лагерной информационной системы. Правда Корчак не представлял, что он будет говорить Тагору о цели своего исследования, но ведь Тагор не обязательно спросит о ней.

Так и оказалось.

Тагор был у себя в комнате, и едва взглянув на список Корчака, даже не задав ни единого вопроса, закачал головой.

— Это все старые номера, Ян. Тут их уже нет, они в центральном архиве. Если будете запрашивать официально, ждать не меньше месяца. Реально — около двух. Они там все вручную ищут, представляете? Но если — неофициально, то я просто могу запросить файл, где они хранятся, скажу, что мне нужно для тестирования базы. Придет через несколько дней, максимум через неделю. Вот такая у нас организация. Если для реальных нужд — два месяца, а если как болванку для прогона, то несколько дней.

— Вы можете это сделать для меня? — спросил Корчак с замиранием сердца.

— Почему бы мне это не сделать для вас, если мне это ничего не стоит, — две минуты, чтобы послать письмо и всё.

— Тогда пожалуйста, вытащите из этого максимум информации, который только возможен, —попросил Корчак.

Выйдя от Рабиндраната, Ян решил не откладывать в долгий ящик и другое обязательство, которое взял на себя сегодня.

«В любой непонятной ситуации — советуйтесь со мной», — сказала ему Шарлотта.

Почему бы нет! Это была как раз та тема, которую он мог безбоязненно доверить Шарлотте.

Она выслушала его молча, и он лишь видел, как постепенно темнели от гнева ее глаза по мере повествования.

— Идемте, — сказала она, — только один человек тут понимает то, что нам с вами — сложно понять, Елена была в Лагере, как и вы. И она училась в этой школе.

И снова Ян рассказывал эту историю про девочек и школу и наблюдал, как менялось лицо Елены Глинской.

— Спасибо, Ян, — сказала она, когда он закончил.

— За что? — удивился Корчак

— За то, что я вижу на вашем лице боль, а не «понимающую ухмылку». Знали бы вы как мало «честных и порядочных мужчин» способны удержаться от такой ухмылки. Даже здесь, у нас.

— Ты знаешь, как можно помочь этим девочкам? — спросила Шарлотта.

— Никак! — ответила Глинская, — там нет никого, кто ждет помощи. — Все прекрасно понимают, что если девочку заставлять делать то, чего она не желает делать, то рано или поздно кто-то из них провозгласит «Слово и дело». Поэтому все, что там происходит с девочками, делается с их полного и осознанного согласия.

— Неужели им это нравится? — недоуменно спросил Корчак.

— Нравится? — крикнула Елена, — мне это «нравится» до сих пор снится по ночам, и я просыпаюсь с криком! У них просто нет иного выхода, Ян. Это «осознанная необходимость», как любит выражаться Тагор. Они цепляются за эту возможность, как за единственный способ отодвинуться от надвигающегося на них Лагеря. Кто-то — чтобы попасть на «дополнительное физкультурное обучение», и хотя бы на год-другой продлить «детство», а кто-то — чтобы получить шанс вырваться.

— Я была прилежной ученицей, — продолжила она после минутной паузы — я три года продержалась на «физкультурном допобучении», и мне невероятно повезло. Меня взяли в качестве «коллективной секретарши» в заводоуправление. Ну, понимаете, чтобы не бегать, каждый раз в школу, если вдруг «приспичит». Но они даже подумать не могли, что у их сексуальной игрушки могут быть мозги, и эти мозги могут более развиты, чем все их птичьи извилины вместе взятые. В итоге я — здесь, а они все — в штрафбате. Если бы не моё «допобучение», Ян, я бы сейчас загибалась на лагерных работах. Оно дало мне шанс. Не отнимайте этот шанс у других девочек!

Когда они с Шарлоттой уходили, Елена вдруг остановила их.

— Ян, — окликнула она. Слёзы на ее глазах просохли и на них смотрела прежняя рыжая бестия. — Я не Анна Клевская, и не вижу людей насквозь, но моя профессия — видеть будущие события чуть раньше, чем их начнут предполагать остальные. Так вот, Ян, когда вы начнете играть собственную игру, позовите меня в свою команду. Более преданного союзника вам не найти.

Они сидели у него в комнате и пили чай.

«Вы слишком пристрастились к кофе, Ян, — сказала она, — попробуйте, у чая не меньший потенциал, вам понравится».

Ему действительно нравилось. Он уже сожалел, что сразу не попробовал здешний чай.

Это чай отличался от лагерного еще сильнее, чем отличался от лагерного здешний кофе. А разнообразие сортов в чайном ящичке было куда обширнее, чем кофейное разнообразие. Ян уже предвкушал будущие открытия.

— Всё-таки вы самый обычный человек, — вдруг сказала Анна.

— А что, были сомнения?

— Были Ян, и настолько веские, что Дабл Ви попросил меня исследовать этот вопрос. Я вам уже говорила, что я — специалист по психостатистике?

— Говорили, но я не предполагал, что тоже являюсь вашим подопытным кроликом.

— Наши с вами предметные области немного пересекаются. Только вы имеете дело с чистой, абстрактной математикой, а я — с математикой, наложенной на человеческий мозг. На поведение человека.

— Которое — непредсказуемо.

— Это только так кажется на первый взгляд. На самом деле предсказуемо до такой степени, что я бы могла работать в лагерной концертной бригаде, демонстрируя работникам на спектаклях чудеса телепатии. У человека есть свобода выбора, но выбирает он почему-то всегда только из 3-4 вариантов, заранее известных. И зная хоть немного о человеке или проведя краткое наблюдение, можно всегда точно предсказать, как он поступит. Но вот с вами этот номер не проходит.