Андрей Шипилов - И упало Слово

Они облетели Озеро с восточной, подветренной стороны, чтобы не ощущать смрада, который источала зеленоватая, мутная вода водоема.

Когда-то, давным-давно, это место называлось «Озеро Байкал», но сейчас вторая часть названия канула в лету и осталось просто — «Озеро». Но несмотря на гниющую воду, под поверхностью Озера еще теплилась какая-то жизнь, а в многочисленных водоемах-садках по его берегам выращивали рыбу-пангасиус — деликатес для больших столичных начальников.

Поэтому они предусмотрительно держались поодаль от берега, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В этих местах уже много лет не видели боевых коптеров и на непривычный силуэт несомненно обратили бы внимание.

Проскользнув незамеченными мимо Озера и садков, они оказались над необитаемой территорией. Здесь уже можно было не таиться. Под ними раскинулась тайга, где уже больше ста лет не ступала нога человека, а это небо не бороздили ни коптеры, ни дирижабли. Место лежало вдали ото всех воздушных трасс.

Но, тем не менее, те, кого они ждали должны были пролететь именно здесь. Риска ошибиться тут практически не было.

— Смотри, — сказал первый, указывая на зеленую точку на экране радара.

— Вижу, — ответил второй.

— Ты не забыл, как это делается?

— Еще чего! — ответил второй, но на всякий случай разложил на планшете инструкцию.

Он защелкал тумблерами, движением рукояток поймал точку в перекрестье и нажал кнопку пуска. Коптер тряхнуло, а на экране показалась вторая точка которая стала не спеша приближаться к первой. Через некоторое время точки слились и пропали с экрана.

— Ну вот, дело сделано!

— Не забудь, приказано убедиться, что никто не выжил.

— Сейчас подлетим к месту, убедимся! Погоди, — второй озадаченно повернулся к первому, а как же их найти, их же нет теперь на радаре!

— Не знаю, — растеряно ответил тот, — лети просто по направлению там же должен быть какой-то пожар, дым должен быть видим издалека.

Минут двадцать они кружились над тайгой, но так ничего и не увидели.

— Смотри! — второй ухватил первого за плечо.

На экране показалась еще одна точка.

— Что делать будем? — спросил первый, —Ты главный, тебе решать!

— А мы точно в том месте? — забеспокоился второй.

— Откуда же я знаю, ты вел, по твоим указаниям летели.

Первый вытащил карту и стал сверяться:

— Нет, мы точно на месте, — сказал он спустя пару минут, — сбивай!

Коптер тряхнуло еще раз, и через несколько минут обе отметки пропали с экрана.

— Слушай, — сказал второй, — давай не будем говорить, что их тут двое было, а? Ну, сбили и сбили! И все дела! Задание выполнено!

— Смотри! — крикнул первый.

На экране возникла еще одна отметка.

— Нет, давай назад поворачивать, — забеспокоился второй, — тут явно чего-то не то…

— Слышал приказ? Убрать всех свидетелей, если будут! Какая тебе разница, кто из них объект, а кто свидетели? Стреляй!

Коптер тряхнуло третий раз и через несколько минут отметки пропали с экрана.

— Ну всё! — сказал второй, — ракет больше нет. Что будем делать если четвертый появится?

— Ничего не будем, топливо тоже на исходе. Разворачивайся!

В жизни людей порой случается так, что за один день происходит столько событий, сколько их не было за всю предыдущую жизнь.

Они привели его сюда и сказали: «Это ваша комната , здесь вы отныне будете жить».

Он быстро учился, он уже понял, что новое в его лексиконе слово « комната » означало — жилое помещение. Но это место меньше всего походило на жилое помещение. Гораздо больше это место напоминало приемную какого-то большого начальника.

Несколько раз в жизни ему случилось попадать в такие приемные, вернее — мимоходом проходить через них, потому никто конечно не позволил бы обычному лагерному работнику задержаться в таком роскошном месте.

И сейчас эта роскошь окружала его, а его словарный запас был очень скуден для того, чтобы описать всю эту роскошь. В нем просто не было соответствующих терминов. Ну каким словом, можно, например, назвать освещение, когда в комнате светло, а самого источника света не видно и из-за этого ничто не отбрасывает теней и глазам очень приятно, и на тебя сходит какое-то неземное спокойствие.

Как назвать поверхность, на которой он сидит? Стул? Но ведь это не стул, это что-то другое. Стул не обхватывает тебя невиданной мягкостью со всех сторон и не подставляет под твои локти удобнейшие упоры. Таких « стульев » тут было три, из чего он сделал вывод, что эта « комната » предназначена для троих, и у него будет два соседа.

Наверное, и спальное место, если бы оно тут было, представляло бы из себя нечто необычное и называлось бы как-то иначе. Но спального места тут не было. А разве может быть жилое помещение без спального места?

С того момента, как он остался тут один, его терзало какое-то тревожное чувство, и оно все нарастало и нарастало. И вдруг он понял. Он был один. Еще ни разу в жизни ему не доводилось оставаться в одиночестве, если только не считать камеры томографа на медосмотрах.

Он родился в Лагере и всю жизнь провел в Лагере, а в Лагере, где бы ты ни был, тебя везде окружают люди. За исключением карцера, но от карцера его судьба оберегла. Он еще никогда не оставался в одиночестве, и это одиночество вызывало у него ощущение тревоги.

«Не волнуйся, — приказал он себе, — ты же хотел этого, вспомни, сколько раз ты мечтал о том, что когда-нибудь останешься сам с собой наедине. Томографа же ты не боишься, хотя у многих закрытая камера томографа вызывает панику».

Вдруг раздался отчетливый стук. Корчак прислушался. Звук шёл от входной двери.

Корчак подошел к двери о открыл ее. За дверью стоял человек с занесенной рукой.

— Это вы стучали? — спросил его Корчак, — что случилось?

— Я просил разрешения войти.

— Просили разрешения? Таким странным образом? Зачем? Разве для того, чтобы войти в жилое помещение надо просить разрешения?

— Тут у нас так принято, считается невежливым входить в комнату без разрешения хозяина, для того, чтобы дать понять, что вы ходите войти, принято постучать.