Андрей Шипилов - И упало Слово

Он решительно подошел к кофейной машине, вложил в паз капсулу, как учил его Тагор и нажал первую попавшуюся кнопку, на которой было нанесено непонятное слово техническими смиволами — AMERICANO. Машина послушно зарокотала и выдвинула чистую пластиковую чашку.

Порция на этот раз была большая, такая же, как порция лагерного кофе. Но запах был не лагерный, а тот самый, чудесный запах. Корчак сел в кресло , — теперь он знал, что именно так называется эта поверхность для сидения, и осторожно отхлебнул, словно опасаясь, что вдруг вкус на этот раз окажется «не тем», и понял, что этот напиток он может пить бесконечно.

Чувство блаженства охватило его. Он закрыл глаза и подивился, как легко потекли мысли. Как же оказывается легко думается, когда ты в одиночестве! Когда нет этого постоянного фонового гомона, когда никто не отвлекает тебя ежеминутно.

Память перенесла его назад, и он будто воочию увидел картину сегодняшнего утра.

Драм-бам-бам! Драм-бам-бам!

Грохот барабанов стелился над центральной площадью Лагеря.

Драм-бам-бам! Драм-бам-бам!

Ранний августовский морозец лез под легкий летний бушлат, осеннюю сезонную одежду еще работникам выдать еще не успели.

Драм-бам-бам! Драм-бам-бам!

Свежий ветер слетал с гор, окружающих Лагерь, и трепал большой синий лозунг с девизами Партии: «Стабильность! Законность! Справедливость!» Под лозунгом висел плакат с радостным краснощеким работником, вскинувшем руку в приветствии. Изо рта работника вылетали слова призыва: «Трудясь добросовестно, ты обеспечиваешь себе место на Безмятежных Островах!»

Под плакатом стоял бледный, шатающийся человек с землистым цветом лица. Это был Маврос Лазарос, сосед Яна Корчака по бараку. Вернее, уже бывший сосед. Стоящие вокруг него стражники в парадных синих мундирах, барабанная дробь, глубокая яма, выкопанная прямо посреди площади, все ясно говорило о том, что сейчас здесь произойдет.

Появился Комендант Лагеря. Он прошел мимо стражников, подошел к Лазаросу и что-то тихо сказал ему. Лазарос ответил и, как показалось Корчаку, кивнул головой.

Комендант поднялся на лобное место пододвинул к себе микрофон и начал читать с белого листа бумаги.

«Приговор, по делу бывшего геодезиста пятого отряда Лагеря Бодайбо Мавроса Лазароса.

В ходе следствия по делу Мавроса Лазароса было установлено следующее.

Во время очередного ежеквартального мониторинга 25 июля 803 года от Великой Победы у геодезиста Лагеря Бодайбо Мавроса Лазароса было обнаружено онкологическое заболевание — меланома третьей стадии с поражением наружных и внутренних лимфатических узлов, а также внутренних органов. Так как врачу ранее не приходилось сталкиваться с таким запущенным случаем, он заподозрил, что упомянутый Маврос Лазарос совершил административное правонарушение, а именно — скрывал свой рак, для того чтобы тот приобрел серьезный системный характер.

В соответствии с параграфом 35 пункт 4 правил оказания медицинской помощи работникам, врач направил упомянутого Мавроса Лазароса во внутреннюю клинику Лагеря Бодайбо и передал его дело в комитет по расследованию симуляций.

В ходе следствия было выяснено, что упомянутый Маврос Лазарос, имея на своём рабочем месте источник высокоинтенсивного ультрафиолетового излучения намеренно подвергал свою левую руку облучению ультрафиолетом на протяжении 15 лет, имея целью вызвать у себя заболевание раком кожи.

Образование и уровень профессиональной подготовки упомянутого Мавроса Лазароса позволяли ему однозначно понимать риски ультрафиолетового излучения и его связь с раком кожи. Что исключает версию о том, что упомянутый Маврос Лазарос подвергал себя облучению случайно или по неведению.

Вина упомянутого Мавроса Лазароса полностью доказывается показаниями сослуживцев, соседей по бараку, а также скрытым видеосъемками его рабочего места, которые велись на протяжении последних 15 лет.

Учитывая вышеизложенное, следователь комитета по расследованию симуляций приговорил упомянутого Мавроса Лазароса к высшей мере наказания за осуществленное намерение вызвать у себя преждевременный рак. Однако с учетом того, что приговоренный полностью признал свою вину и раскаялся в содеянном, было сочтено возможным смягчить наказание и заменить ему высшую меру на казнь через расстрел.

Приговор, согласно инструкции FZ-315/14, приговор должен быть приведен в исполнение по месту прописки упомянутого Мавроса Лазароса, в Лагере Бодайбо, силами местной стражи, в присутствии всех работников Лагеря, дабы они видели и понимали, какое возмездие следует за нарушения Закона».

Снова ударили барабаны — Драм-бам-бам!

Двое стражников подхватили Лазароса под руки и поставили на самом краю ямы. Лазарос тут же обмяк и осел на колени. Его снова поставили, он снова осел. Один из стражников подбежал и что-то сказал коменданту.

— Сил нет? Стоять не можете? — спросил комендант в микрофон, чтобы все слышали. — Маврос Лазарос, каким вы хотите остаться в нашей памяти? Жалким ничтожеством, принявших смерть на коленях, или человеком, который достойно встретил свой конец? На вас сейчас смотрят тысячи глаз. И о вас, о том, что здесь случилось, еще будут говорить долго. Не так часто рядовым работникам Лагеря дается право выбора. Но сейчас оно у вас есть!

Маврос поднялся и встал прямо. Он пошатывался, но стоял.

— Вы обещали! — вдруг крикнул Лазарос, — вы поклялись мне!

Грянул залп. По инструкции все винтовки на казнь заряжались только трассирующими пулями, чтобы потом можно было отследить по видеозаписи, если кто-то из стражников намерено выстрелит мимо.

Словно светящиеся нити сошлись в узелке на груди Мавроса и протянулись за его спиной. У Яна Корчака на миг возникло ощущение, что Лазарос подвис на огненной растяжке. Поэтому он не удивился, когда Маврос остался стоять на ногах. Время шло, секунда за секундой. Маврос — стоял. Корчаку на какой-то миг показалось, что все стражники промахнулись, ни одна пуля не задела сердце. Но вот Лазарос покачнулся и упал прямо в яму.

Застрекотал бульдозер и через минуту уже ничего не говорило о том, что здесь только что закопали работника.

— Повезло ему, — вдруг тихо сказал Игнатий Лойола, — по закону он сам должен был копать яму для себя. Мне стражники говорили. Но ему дали поблажку, выкопали экскаватором. Он был слишком слаб, чтобы копать самому, три раза падал в обморок.

— Завидуешь? — сплюнул Корчак, — а вспомни как ты ночей не спал от зависти, когда он подцепил меланому всего в 32 года.

— Мы все ему тогда завидовали, — огрызнулся Игнатий Лойола, — ты тоже завидовал, разве нет?

— Завидовал! — угрюмо согласился Корчак, — еще бы не позавидовать, такой молодой, а уже — рак!