Сергей Чекмаев - Социум [антология]

— Все, стой. Передумала я. Спасибо, что помог, но я не пойду на мостик. Незачем.

Женя принял вертикальное положение, чуть пригнув голову.

— Ты держись, Света. Все наладится. Вот увидишь! Думаю, он вернется. Обязательно!

— Спасибо!

— Номер моей каюты помнишь?

— И код помню.

— Заходи, если что. Ладно, мне пора обратно в библиотеку. А то не пройду переаттестацию — без посылки на Землю отправят! И прощай, отдельная каюта!

— Пока!

Несколько секунд, сжимая скобу обеими руками, она смотрела вслед его удаляющимся ботинкам.

Дурацкая была идея — ловить капитана. Что ему сказать? Каких ждать ответов? Ни черта непонятно. И кто она здесь, чтобы отвлекать начальство? Так… случайный объект непонятного эксперимента.

— Чего скукожилась? Молодость в печали! Обидел кто?

Капитан стоял в коридоре, подпирая стены ладонями.

— Владислав Ефимович! Я поговорить хотела.

— Здесь?

— Нет! Не доплыла до мостика…

— Хватит на сегодня с мостика. Лидия Семеновна всех инженеров перепугала. До сих пор в себя не пришли. Если еще ты заявишься, мы точно с орбиты сойдем. За мной плыви, стесняшка. Держим курс в рубку наблюдения. Там и поговорим.

Гравитационный модуль контрольной группы и подступы

Аня помахала рукой уплывающему в невесомости Володе, нырнула ногами вперед в белую трубу первого «колеса» и заскользила вниз по поручням.

— Красиво скользишь! Для новичка.

Аня коснулась ногами пола и обернулась на голос: Никитин, сидит по-турецки под темным иллюминатором. Поднялся.

— Привет, солнце!

— Привет…

— Я тебя не напугал? Там, в библиотеке.

— Немножко.

— Случайно вышло, я не хотел.

— Вообще-то, мне еще никогда не посвящали стихи.

— Это не стихи, солнце, это был комплимент. К сожалению, не совсем удачный.

— Зато от души.

— Это да!

— Меня Аней зовут.

— Конечно, солнышко Аня! — Никитин расплылся в улыбке. — Дмитрий, для тебя — Дима. Ну что, Аня, мир-дружба?

— Ты здесь кто, Дима? Я, например, историк! Изучаю либерально-фашистский период нашей страны. Конец прошлого — начало нынешнего века. Чтоб такое никогда не повторилось!

— Ух ты, круто! Серьезная профессия. Думал, так, от нечего делать прилетела, вот и пошутил! Знал бы, что ты историк, по-другому бы с тобой общался. Анна, как вас по батюшке?

— Михайловна! Ты не ответил на вопрос.

Никитин вдруг стал серьезным.

— Я никто, Анна Михайловна. К сожалению, никто. Бездельник. Околачиваюсь там, откуда не прогоняют, путаюсь у экипажа под ногами и постоянно кому-то мешаю. Даже в помощники никто не берет. Навыков и допуска, говорят, нету и не положено подопытным. Но кормят меня исправно. Не жалуюсь. Только до сих пор не пойму — зачем? И Света не говорит. Может, сама не знает.

— Кем же ты числишься официально? Здесь каждый кем-то числится. Бездельников на станцию не берут.

— Стыдно сказать, Анна Михайловна. Официально числюсь поэтом. Вы идите, вам пора уже. Это я — вольная птица: ничем не связан, никому не нужен, а у вас дело есть. Не теряйте время на болтовню.

— Ладно уж, зови солнышком. Будет у меня теперь друг-поэт! — Она встала на цыпочки, поцеловала его в щеку…

Скриншот. Вывод на третий монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».

…и, покрасневшая, побежала к своей каюте.

Рубка наблюдения

Десять мониторов полукругом, под ними — стол управления. Света осталась у двери, держась за ручку. Капитан уплыл в кресло и пристегнулся. Молча показал рукой на соседнее кресло. Терпеливо дождался, пока Света пристегнется.

— Спрашивай, не тяни.

— Что с Лешкой? Даже фамилию не помню. Мне он сразу не понравился, но интересно, почему его «надзирательница» забраковала. К чему прикопалась?

— Сдался тебе этот охламон! Не наш товарищ. «Ограда» тоже иногда ошибается, или мы неправильно понимаем ее критерии. Не того отобрали.

Капитан пробежал пальцами по столу.

— Вот, пожалуйста! Скрытая агрессия, мстительность, зависть, подлость, эгоизм, интриганство… Мне лень читать, там еще три строчки комплиментов. Смотри сама! — Капитан коснулся стола — и характеристика-обоснование растянулась на все десять мониторов.

— Можно глянуть такой же документик на еще одного «посыльного»?

— Имя?

— Я хочу знать, чем ей Олег не угодил. Тоже эгоист или, может быть, скрытый агрессор, подлец? Когда меня с ферм сорвало, он спасать бросился без фалов и ранца, потому что знал, что в бригаде Сухарева вышли новички. Бросился, только чтобы я, новенькая, от страха с ума не сошла в открытом космосе. Успокаивал, объяснял. Наверное, от излишнего эгоизма? Десять минут мы держались друг за друга. Когда нас вернули в шлюз, в его скафандре не было воздуха. Может, интриговал? Клюнул на смазливое личико? Но мы работали на внешней стороне, на шлемах — зеркальные проплазменные забрала (спасибо Урюку). Лиц не разглядеть. До этого случая мы не пересекались. Знаете, что он спросил через пять минут разговора в открытом космосе, тратя последний воздух? «Как тебя зовут, монтажница?» Понимаете? Не «солнышко», не «принцесса». Монтажница! Уважал, считал коллегой! Это, наверное, от зависти, правда?

Капитан отстегнул ремни и вцепился в подлокотники.

— Вы позволите? — Света протянула руку к столу. — Я систему знаю. Вы сами меня учили. — Голос дрожит, пальцы над активной панелью дрожат, по щекам слезы катятся.

Капитан осторожно отодвинул ее руку от стола и сжал ее длинные пальцы в своих ладонях.

— Прости, Света. Нет его здесь. Не ищи. У «Ограды» претензий к Олегу не было.

— Как нет? Почему? Он же первый доставил посылку в ЦУП!

— Не в ЦУП. У нас кончалась еда и вода. Воздуха тоже оставалось немного. «Земля» игнорировала все запросы. Олег вызвался помочь. Через неделю у нас появилась еда и вода. А еще через месяц наши химики совершили прорыв и смерть от голода и жажды нам уже не грозила. Проблема с воздухом тоже решилась. Урюк отличился. Но месяц мы продержались благодаря Олегу. Понимаю, ты его любила…

— Не любила — люблю.

— Конечно.

— Он жив?

— Жив. Но больше про него не спрашивай. Не отвечу.

— Тогда я про всех нас, подопытных, спрошу. Сил больше нет. Что вы с нами делаете? Мне кажется, я состарилась лет на десять. Смотрю в иллюминаторы, вижу первую «бочку», и холодок по спине пробегает, как представлю себя рядом со спицами. Старая стала. А ведь когда-то мы с Олегом эти «бочки» насквозь пролетали. Порхали между спицами, не прерывая разговора. Кажется, вечность прошла, а не два года. Зачем мы здесь? К чему это все? Я уже спать не могу: думаю и думаю. Но ничего толкового в голову не приходит!