Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

Проскочить на поезд до Тяньцзиня не получится — это Китай, а не Индия, придётся купить билет. Документов нет, и деньги у неё только наличные, но, странное дело, девочка, жизнь которой прошла без намёка на удачу, надеялась исключительно на неё.

Она отстояла быструю очередь к кассам, назвалась Элизабет Арлетт и попросила один билет на ближайший поезд до Тяньцзиня.

— Вы гражданка Китая? — мимоходом поинтересовалась кассирша.

— Нет, — ответила Элизабет по-английски.

— Иностранка?

— Я еду в Корею.

— Всего вам доброго! — улыбнулась кассирша, отдавая Элизабет билет. Денег оставалось совсем немного. А ведь ещё предстоял путь морем до Пхеньяна… Элизабет пошла искать свою платформу. В этом зазеркалье, где свет проникал сквозь стеклянную крышу и отражался на стенах и на полу, очень просто было заблудиться. Работали кондиционеры, поддерживая прохладу, но Элизабет испугалась, что её продует, и закуталась в плащ.

Она вошла в поезд за пятнадцать минут до отправления. Кресло было удобным и просторным. Положила рядом с собой сумку и задумалась, глядя в обзорное окно. Вагон быстро наполнялся людьми, но, когда поезд тронулся, осталось много свободных мест. Контролёрша, проверявшая билеты, улыбнулась Элизабет так же, как остальным пассажирам, её не смущал ни неопрятный вид, ни настороженный взгляд девушки. Страх Элизабет перед вопросом «покажите, пожалуйста, документы» испарился.

Через двадцать минут беззвучного скольжения по навесной железной дороге, миновав многочисленные склады, заводы, ангары, дымящие трубы и обширные поля, по которым передвигались увесистые, похожие на гигантских жуков тракторы и комбайны, поезд прибыл на Западный вокзал города Тяньцзинь.

Здесь Элизабет вышла и пересела на трамвай. Билет был гораздо дешевле, но Элизабет понимала, что теперь ей вряд ли хватит даже на то, чтобы вернуться в Пекин.

Путь до порта занял полтора часа. Элизабет опять захотелось есть, но она не обращала внимания на голод: здесь еду пришлось бы покупать. Пока она ехала, стемнело и похолодало. Люди заходили и выходили на каждой станции, но Элизабет облюбовала себе уголок, где никто её не тревожил, поджала колени под подбородок и ждала. Трудно представить, но Дели она покинула всего два дня назад.

Она преодолела половину Азии без денег и без документов — что же, весьма неплохо для начала. В какой-то момент она заснула, но компьютер напомнил, что пора выходить. Спохватившись, она проверила сумку — всё на месте, хотя и красть-то там было нечего.

Элизабет вышла на улицу и сразу увидела над собой летящую чайку. Город гудел, свежий сильный ветер доносил запах моря; Элизабет почувствовала на языке привкус соли. Она никогда не видела моря. И вот, через три дня после девятнадцатого дня рождения, ей предстояло впервые увидеть его. Она иначе представляла этот момент, фантазируя за просмотром романтических мелодрам Болливуда в доме спасения.

Иначе она представляла себе и само море. Грязь, контейнеры, громадные корабли и нагромождение погрузочных кранов, океан огней; непроглядная темень ночи над морем, сквозь которую посылают световые сигналы входящие в порт и уходящие корабли. Элизабет увидела плотный ручеёк мигрантов и влилась в него. Многих соблазнили призывы Нам Туена — в толпе она слышала китайский, английский, хинди, французский, русский и вьетнамский языки.

Остальные выглядели немногим лучше неё — ободранные, неухоженные, но в большинстве своём молодые. Стариков не было. Они все оживлённо болтали друг с другом, пока шли к большому кораблю под названием «Чжан Цзе». В сумраке сгущавшейся ночи и портового гама, окружённый толпами людей, «Чжан Цзе» напоминал Ноев ковчег накануне Потопа: символ спасения, преображения и новой жизни.

Вдоль пути мигрантов изредка попадались полицейские, следившие за порядком в очереди на погрузку. Элизабет заранее изучила расписание кораблей в Северную Корею и знала, что они отправляются четыре раза в день; она точно подгадала время. Но людей было слишком много, и Элизабет боялась, что «Чжан Цзе» не сможет всех вместить. Только подойдя поближе, она поняла, насколько огромным было судно: люди, входящие в него, казались букашками, а корабль сиял, величественный и красивый, в свете жёлтых прожекторов, красных и зелёных огней.

Вдоль очереди растянули заграждение, и закреплённые на нём динамики призывали на английском и китайском языках приготовить к досмотру сумки, напоминали о запрещённых к перевозке вещах и желали счастливого пути. Что касается документов, уточняли они, проверка будет произведена по прибытии. Итак, заключила Элизабет, Рубикон перейдён. Вопросы к ней возникнут лишь по ту сторону Корейского залива, уже в Корее. Её никто не разыскивает, она никому не нужна, а значит, проблем не возникнет. Она начнёт новую жизнь. Уже начинает — потому что Элизабет ощущала под ногами палубу «Чжан Цзе» и лёгкую качку.

Она устроилась на лежанке где-то в трюме и задремала, несмотря на гул. Проснулась от громкого храпа. Трюм был забит людьми, но место нашлось всем, и никаких неудобств Элизабет не испытывала. Иллюминаторов не было, и она, потянувшись, решила выйти на воздух.

Поднялась по петляющим лестницам и оказалась на палубе. Светало, из-за горизонта показывалось солнце, окрашивая небо в оранжевый. Корабль шёл быстро, дул сильный ветер, и Элизабет плотно завернулась в свой плащ. Некоторые мигранты лежали прямо на палубе, и девушка шла, переступая через них. Они уже миновали половину пути, так как на северо-западе Элизабет явственно различала очертания Даляня.

Прямо по курсу — пункт прибытия: Нампхо, Северная Корея. Элизабет стояла и держалась за поручень, ветер рвал с неё плащ, поднимал волосы и резал глаза, выдавливая из них слёзы… Но Элизабет было хорошо. Казалось, стоит широко раскинуть руки — и они превратятся в крылья, и ветер унесёт её прочь, и она будет парить вместе с чайками. Она не боялась стать пушинкой на ветру, ей было не страшно потеряться в этом потоке, ведь он делал её свободной, молодой и счастливой, хоть в сумке за плечом лежали всего лишь старый карманный компьютер, пара вещей и немного смятых денежных купюр.

— Прекрасный вид, — услышала она.

Рядом с ней стояла её ровесница, черноволосая вьетнамка. Видавшее лучшие дни пальто топорщилось у неё на животе: ещё неделя-другая, и пуговица оторвётся.

— Да, — улыбнулась Элизабет.

— Смотрите, — вьетнамка показала Элизабет на группу островов, недавно оставленных позади, которая теперь стремительно удалялась в направлении Даляня.

— Это архипелаг Блонд, — сказала вьетнамка. — Знаете Нам Туена?

— Конечно!

— На этих островах была тюрьма, — сказала девушка, — и там Нам Туен провёл десять лет…