Терри Пратчетт - Делай Деньги

Все эти развешанные уши прямо-таки тянули Мойста за язык — и его здравый смысл услышал из туманного далёка, как его собственный рот добавил:

— И чтобы заполучить их побольше, я думаю — то есть председатель думает — что нам стоит рассмотреть возможность обложить процентом каждый счёт, на котором в течение года есть в наличии хотя бы пять долларов.

Со стороны главного кассира послышался какой-то придушенный звук, а вот в толпе, состоящей в основном из людей Носково-Матрасных убеждений, не возникло особого оживления. Фактически, новость, похоже, не принесла радости. Потом кто-то поднял руку и спросил:

— Не многовато ли платы просто за то, чтоб вы засунули наши деньги в свой подвал?

— Да нет, это я заплачу вам, чтобы вы дали мне засунуть ваши деньги в мой подвал на год, — объяснил Мойст.

— Вы заплатите?

— Конечно. Доверьтесь мне.

Лицо спрашивающего превратилось в знакомую маску медлительного мыслителя, старающегося разогнаться.

— Так в чём подвох? — наконец высказался он.

Во всём, подумал Мойст. Перво-наперво, вовсе я и не в подвалах буду держать эти деньги, а в чьих-то чужих карманах. Но тебе действительно лучше этого сейчас не знать.

— Без подвохов, — произнёс он. — Если внесёте задаток в сотню долларов, через год он будет стоить сто один доллар.

— Это всё очень хорошо, то, что ты говоришь, но где такие, как я, возьмем сотню долларов?

— Вот прямо здесь, если вложите один доллар и подождёте… Сколько, мистер Бент?

Главный кассир фыркнул.

— Четыреста шестьдесят один год!

— Ладно, придется подождать, но ваши пра-пра-пра-и-так-далее-внуки будут вами гордиться, — заявил Мойст, перекрикивая смех. — Но я скажу вам, что я сделаю: если сегодня откроете счёт на, ну, пять долларов, мы вам на него положим бесплатный доллар в понедельник. Бесплатный доллар в личное пользование, леди и джентльмены, где вы ещё встретите такое предлож…

— Я умоляю, настоящий доллар или одну из этих подделок?

Около двери возникло волнение, и внутрь ворвалась Пупси Роскошь. Ну или по крайней мере попыталась ворваться. Однако хорошее врывание нужно спланировать, а может, и отрепетировать. Нельзя просто приступить к делу и надеяться на лучшее. Всё, что получите — только очень много толчков.

Двоих тяжеловесов, которые должны были расчищать путь сквозь толпу людей, задавило абсолютным численным превосходством. Это значило, что куда более худые люди, ведущие чистокровных блондхаундов Пупси, застряли позади них. Пупси пришлось пропихиваться самой.

А могло получиться так хорошо, Мойст это чувствовал. Были все нужные ингредиенты: здоровяки в чёрном и с таким угрожающим видом, такие ухоженные и такие светлые собаки… Однако саму Пупси природа одарила маленькими подозрительными глазами-бусинками и щедрой верхней губой, которая в сочетании с длинной шеей рождала в сознании честного наблюдателя образ утки, оскорбленной проплывающей мимо форелью.

Кому-нибудь стоило сказать ей, что чёрный ей не шёл, что дорогой мех лучше смотрелся на своих первоначальных владельцах и что если уж собираешься выйти на высоком каблуке, то писк моды этой недели — не надевай в то же время солнечные очки, потому что когда входишь из яркого света в относительный мрак, скажем, банка, то теряешь всякое чувство направления и норовишь проколоть ступни собственным телохранителям. Кто-то должен был ей сказать, что истинный стиль на самом-то деле идёт из врожденной хитрости и лживости. Его не купишь.

— Мисс Пупси Роскошь, леди и джентльмены! — возгласил Мойст, захлопав, в то время как Пупси сорвала свои солнечные очки и продвинулась к стойке с убийственным блеском в глазах. — Одна из руководителей, которые вместе со всеми нами будут делать деньги.

Некоторые в толпе зааплодировали, в основном те, кто никогда раньше Пупси не видели, но хотели бесплатного зрелища.

— Я вот что скажу! Послушайте меня! Все слушайте меня, — приказала Пупси. Она опять помахала чем-то, что показалось Мойсту очень похожим на одну из экспериментальных долларовых банкнот. — Это просто ничего не стоящая бумага! Вот что он вам даст!

— Нет, это то же самое, что и счёт или банковский перевод, — возразил Мойст.

— Правда? Посмотрим! Я вот что скажу! Добрые люди Анк-Морпорка! Кто-нибудь из вас думает, что этот клочок бумаги может стоить доллар? Кто-нибудь даст мне за него доллар? — и Пупси в доказательство ещё раз взмахнула листком.

— Не знаю. Что это? — спросил кто-то, и в толпе поднялся гул.

— Экспериментальная банкнота, — ответил Мойст поверх нарастающего шума. — Вы только распробуйте эту идею.

— И сколько их таких? — продолжил спрашивающий.

— Около двенадцати, — сказал Мойст.

Человек повернулся к Пупси.

— Дам за неё пять долларов, пойдёт?

— Пять? Тут написано, что она стоит один! — с ужасом воскликнула Пупси.

— Да, точно. Пять долларов, мисс.

— Почему? Ты ненормальный?

— Нормальный, как человек рядом, благодарю, юная леди!

— Семь долларов! — заявил человек рядом, поднимая руку.

— Это безумие! — завопила Пупси.

— Безумие? — возразил человек рядом. Он показал на Мойста. — Да если б я купил полный карман чёрных марок за пенни, когда этот малый в прошлом году их только выпустил, я бы разбогател!

— А кто-нибудь помнит Треугольную Синюю? — подал голос ещё один покупщик. — стоила пятьдесят пенсов. Я одну наклеил на письмо тетке — так пока оно дошло, марка стала стоить пятьдесят долларов! И старая развалина не отдала её назад!

— Теперь она стоит сто шестьдесят, — сообщил кто-то позади него. — Продали на аукционе в Торговом Центре Марок и Булавок Дейва на прошлой неделе. Предлагаю десять долларов, мисс!

— Пятнадцать!

Мойсту со ступеней открывался отличный вид. В дальней части холла образовался небольшой консорциум на базе того, что лучше получить небольшую долю, чем вообще ничего.

Коллекционирование марок! Оно началось в первый же день, а потом раздулось как какой-нибудь огромный… Как что-то, действующее по странным, безумным правилам. Ещё в какой-нибудь другой области было так, что изъяны добавляют вещам ценности? Вы купите костюм только потому, что у него один рукав короче другого? Или потому, что всё ещё оставалось немного ткани в запас? Конечно, когда Мойст это заметил, он стал делать изъяны специально, ради всеобщего развлечения, но он точно не планировал того, чтобы в каждом листе Синих марок появлялась одна с перевёрнутой головой Ветинари. Один из печатников уже собирался их уничтожить, когда Мойст помешал ему ловкой подножкой.

Все это дело было ненастоящим, и ненастоящим был мир Мойста. Еще когда он был несносным мальчишкой, то продавал мечты, и очень ходким товаром была возможность стать богачом за капельку везения. Мойст выдавал стекло за бриллианты, потому что жадность застилала людям глаза. Разумные, честные люди, которые каждый день много трудились, всё равно вопреки всему опыту верили в лёгкие деньги. Но коллекционеры марок… Они верили в маленькие безупречности. Какую-то маленькую часть мира можно было исправить. И даже если не получится, то хоть будешь знать, какого кусочка не хватает. К примеру, это может быть пятидесятипенсовой Треугольной Синей с изъяном, а ведь их где-то есть ещё шесть, и кто знает, когда убежденному искателю улыбнется удача?