Фима Кибальчич - Пыльца в крови

– Раз прибыл, шагай сюда, капитан второго ранга, – голос был низкий с легкой хрипотцой.

Огромное, невозможно мягкое с виду кресло развернуло к Тиму человека в небрежно накинутом на плечи повседневном кителе и с живописной щетиной на щеках и подбородке.

Меньше всего его кривая насмешливая улыбка и небрежный жест в сторону кресла напротив подходили для генерал-майора комитета межпланетарных расследований. Но судя по знакам отличия – он им был.

Тим нерешительно приблизился и опустился на сиденье, висевшее в воздухе и напоминавшее живую сахарную вату.

– Чаю с дороги или покрепче? – с теплой заботой спросил офицер и щедро плеснул в собственную чашку жижу из пыльной пузатой бутылки.

Одуряюще пахнуло коньяком. Зачем он это делает?

Тим облизал губы и попытался выпрямить спину, проваливающуюся в сахарную вату.

– Нет, спасибо. Не хочется.

– Напрасно, капитан, напрасно, – и, откинувшись назад, офицер прокуратуры взялся внимательно рассматривать Тима. – Как долетели?

– Спасибо. Очень быстро, – поморщился Тим.

Генерал-майор удивленно вскинул вверх брови, видимо, представление о «быстро» у него было совсем другое. Счастливый человек.

– Что ж, если быстро, то и хорошо. Но от выпивки зря отказываетесь. Нам с вами надо найти истину, а как говорили древние, in vino veritas. То есть не берись за серьезное дело, не разобравшись как следует в самом себе.

Тим не нашелся, что ответить на это философское высказывание и просто пялился в два серых близко посаженных глаза, которые на фоне русых густых волос и рыжеватой щетины выглядели яркими, несмотря на плавающую где-то в глубине муть.

– Следователь прокуратуры Никита Ларский, – вдруг резко и коротко бросил офицер и пихнул вперед широкую короткопалую ладонь.

От неожиданности Тим вскочил, но в следующее мгновение пришел в себя, пожал руку и опустился на покачивающуюся под задом сидушку.

– Почему следователь? – спросил он, нахмурившись и пытаясь собраться с мыслями. – Ведь расследование завершено, и суд уже был.

– Да-да, – протянул странный собеседник и почесал кончик широкого носа. – Все было, но ничего не закончилось. Так бывает иногда. Но вы, наверно, и сами знаете, капитан.

Намек Тиму совершено не понравился, и он уставился на ноготь большого пальца, который успел обгрызть в авиетке.

– Что вы хотите от меня? – продавил он сквозь комок в горле.

Следователь какое-то время молчал, потом внезапно вскочил и пружинисто обошел стол. Роста Ларский был среднего, но в нем чувствовалась сила и напор. Тиму захотелось сжаться, словно этот с виду доброжелательно настроенный человек мог схватить его за подбородок и, взглянув в глаза, понять буквально все.

Услышав, как забулькало в стакане рядом с ним, Тим посмотрел на дружелюбно скалящего ровные зубы генерал-майора.

– Не хотите чай с коньяком, не надо. Выпейте мятного лимонада, капитан. У вас явно слишком пересохло горло, чтобы со мной поболтать по душам.

Тим фыркнул:

– У прокуратуры, видимо, широкая душа, если ее генералы болтают со всеми подряд об изоморфах под коньячок да лимонад.

Беспардонный следователь расхохотался.

– А ты не так прост, капитан. Язык твой не всегда тебе друг? Но мне так без разницы.

Он плюхнулся в кресло и шумно выдохнул.

– А знаешь, Граув, это название «изоморфы» появилось позже. Сначала какой-то форменный идиот именовал эту расу плантиморфы.

Тим отхлебнул лимонад и промолчал. Конечно, он знал это. Но если кому-то хочется, чтобы он слушал – он умеет это делать. Когда-то, очень давно не умел, но его научили. Молчать и слушать.

– Подумать только, сравнить этих существ с растениями! Все равно что ядовитую кобру назвать червем. Куда правильнее их второе название – изоморфы. Вот только среди людей оно не везде прижилось. А зря.

– Да, наверно, вы правы, – проговорил Тим и снова отхлебнул лимонад. Этот офицер любит поиграть в слова и не кажется безопасным.

– Конечно, я прав. Подумать только, назвать деревом – самым неизменным творением природы того, кто может полностью изменять свою форму.

– Насколько я помню, первые контактёры не спустились на Орфорт, а разумная жизнь по данным сканирования напоминала растительные формы, – прошептал Тим.

Но он яснее помнил и другое – сочный звук рвущейся кожи, боль и темные глаза напротив. Такие же человеческие, как у него самого.

– Вы были на Орфорте и знаете о них больше всех.

– Да, – проговорил Тим, чувствуя, как на лбу проступает холодный пот от ожидания череды вопросов.

Он мог бы не рассказывать все… Все, что никак не касается ни прокуратуры, ни следователя с его пронзительным взглядом. Если только приведет доказательство, ради которого его сюда вызвали. Единственное возможное без разговоров. Или соврет, рискуя залезть еще глубже в дерьмо, задохнуться в нем и сдохнуть, наконец. Вариант, от которого он отказался несколько лет назад, после того как его нашли в космической капсуле совершенно сломленным и изуродованным.

– Орфорт престранное место. Два затяжных природных цикла – это еще можно понять. Но два различных способа видового развития в разные циклы – это совершенно невероятно. Агрессивная, хищная генетическая эволюция – в теплом поясе и социальная – в холодном. Все равно что две личности в одном теле, и одна сменяет другую от зимы к лету. Может, одно «я» не выносит другое? Было бы забавно.

Следователь помолчал, одним махом опрокинул в себя чашку характерно пахнущего чая и добавил ядовито:

– Хотя многие из нас и без всяких там поясов и циклов любят и ненавидят сами себя.

Тиму трудно было понять, о чем говорит Ларский.

Он знал, что пока планета Орфорт находится в Поясе тепла, разумные существа развиваются, осваивая генетическую информацию на планете. Причем весьма хищным способом – уничтожая, поглощая и встраивая в свои клетки другой живой генетический материал планеты, который позволяет им принимать любую форму, становиться кем угодно, в зависимости от их желаний, сильных и страшных.

Когда планета на несколько десятков лет входит в Пояс холода, изоморфы прекращают поглащать все живое, развивают социальное взаимодействие, выстраивают союзы, обзаводятся постоянными партнерами. Хотя наверняка это человечество не знало, поведение плантиморфов в период холода описывалось моделью, построенной Центральным компьютером Земли. Исследовательска экспедиция наблюдала за Орфортом только в Поясе тепла. А это был ад.

Тим содрогнулся.

Насколько далека вся теория от настоящей жизни этой безумной планеты, где даже подмерзшая и совершенно черная земля легко впитывает обильно текущую кровь.

На черной вздыбленной земле брошенная голова Рея была видна издалека. Ее невозможно было не заметить, невозможно было оторвать от нее глаз. Белый открытый лоб, бескровная щека. И Тим смотрел на Рея сквозь слезы, когда Ирт в первый раз проник в него.