Фима Кибальчич - Пыльца в крови

В остальном он казался довольно нормальным, часто смеющимся и ядовитым. Иногда задумчивым и рассеянным. В такие моменты его рука беспокойно бродила по штанам или краю рубахи, слепо ощупывала их. Словно он не был уверен, во что одет.

А еще капитан Граув отлично летал даже на стареньком транспортнике. Сэм сопровождал его в паре-тройке рейдов.

Кэмбелл узнал о прошлом Тима через год их знакомства. Тогда искусственное солнце Гаммы выплеснуло очередной шар, а магнитные ловушки не сработали так, как надо, и ушедшая с траектории энергия двигалась по касательной, грозясь превратить станцию в пылающие обломки.

У них оставался один вариант: оттолкнуть от себя шар и перейти на режим консервации – темноты, холода и постоянной экономии, чтобы дожить до следующего шара.

Тимоти Граув предложил попытаться загнать сгусток в предназначенную ему ловушку, подняв свой транспортный корабль, дежурный крейсер и два рабочих шаттла, изменив наклон веретена станции. Корабли должны были двигаться по рассчитанной траектории и, оснащенные магнитно-гравитационными установками, одним сфокусированным магнитным ударом загнать шар в лузу. Если бы не вышло, ускорение можно было еще больше увеличить, и ком энергии смог бы просто уйти в сторону.

Тим Граув взялся руководить маневрами и идеально точно провел всю операцию, – энергия была захвачена.

– Странно, что ты до сих пор капитан второго ранга, – сказал Сэм, когда они вечером сидели на веранде, слушали музыку и пили густое красное вино. – У тебя навыки командира боевого крейсера, а то и эскадры.

Тим помрачнел и опустил бокал.

– Командовать эскадрой – это не только управлять машинами, это принимать решение за людей, – едва слышно сказал он.

– Ну и что? – не понял Сэм.

Тим повернул голову и поднял глаза, лицо в темноте показалось совершенно асимметричным, взгляд остановившимся.

– Это самое трудное. Мне нельзя командовать людьми.

Сэм открыл рот в недоумении и так и замер, неловкая пауза, казалось, отгораживала их друг от друга. Музыка звучала далеко, доносилась с другой планеты.

– Я ведь… – протянул Тим и отвел глаза.

– Что ты?

– Да ладно, зря я…

– Что? – тупо повторил Сэм. Мысль о том, что Тиму не хочется говорить, в тот момент почему-то не пришла ему в голову.

– Я как-то принял решение за людей, – медленно и тихо проговорил тот. – И неудачно.

– И что? Так бывает. Это не причина хоронить себя в жопе космоса.

– Причина. Очень веская причина.

Сэм открыл рот, чтобы возразить, но потом передумал. Что-то предостерегающее было в словах и голосе. Тим молчал долгое время и смотрел прямо перед собой.

– И я убил их всех. Всю команду крейсера. По собственной прихоти.

Сэм сдавил рукой темное стекло, не зная, что сказать.

– Они ужасно умерли, Сэм. Из-за меня. А мой лучший друг… ему оторвали голову. И она валялась на земле, как никому не нужный мусор.

Тогда Сэм узнал все. Он так и просидел с недопитым вином на дне бокала, а Тим Граув говорил и пил, и снова говорил, и вытирал рукавом слезы.

В эту ночь они совсем не спали.

– Сэм, дай мне, пожалуйста, новый картридж!

Сэм вздрогнул от неожиданности, возвращаясь мыслями к Лулу, стоящей у створки синтезатора. Так устройство обычно называли в космосе. Дома – просто кастрюлей.

Сэм достал из кухонного шкафчика серую плоскую пластину и протянул ее жене. Обычно ее одной хватало на месяц или два. Углеродные соединения в ней были так плотно спрессованы, что из одной пластины можно было энергией выдуть кушаний на целый полк. Стандартных, конечно.

Сэм не любил есть стандартное, а вот Тиму было без разницы.

– Сэм, ты смотришь на меня, а думаешь о своем друге, – с упреком проговорила Лулу и загнала картридж в кастрюлю.

– Как ты узнала?

– Ты смешной, – хмыкнула жена. – Ты смотришь внутрь самого себя, и у тебя сведены брови. Вид такой же, когда приехал и сказал, что капитан Граув сильно болен и что боишься его оставлять. И сегодня ты был такой, когда пытался связаться с ним.

– Извини.

– Вы уже не на станции, и ты не один врач на Земле.

– Ну да, не один, – он неловко пожал плечами. – Просто…

– Что?

– Ладно, не бери в голову. Ты права, мы не на станции.

Лучше бы были на станции. Лучше для Граува.

Сэм не рассказал жене никаких подробностей о Тиме, не хотел это делать, а теперь почему-то чувствовал себя так, будто соврал.

– А для нас с Мэтью – ты один, и тебя, между прочим, не было очень долго.

Лулу умела быть ужасно дидактичной, а еще понимающей и терпеливой. Но иногда ее терпение иссякало и обращалось в шторм, захлестывающий семейную лодку ледяными волнами. Лучшее было ее не сердить, тем более, когда она явно была права. Сэм соскучился по семье, но от беспокойства о Тиме избавиться не мог.

– Окей, я уже дома и давай приготовим что-нибудь вкусненькое, – и он вывел список рецептов прямо на стеклянный стол плиты.

Если Сэм не готовил что-то особенное, то и не заморачивался походом в кухонное помещение. Отправлял рецепт на приготовление прямо с интеркома или компьютера, у которого находился, и туда же прилетала сервировочная платформа с горячим рагу, или пастой, или куском сочного мяса. Но семейный обед – это не перекус, а целое мероприятие.

– Хочу профитролей с печеночно-сливочной пастой, – томно выдохнула Лулу, – а еще маринованных черри в перечной заливке и чечевичное пюре со свежим сельдереем.

– Да ты обжора! – ужаснулся Сэм и притянул ее, обхватив за чересчур тонкую талию.

– А знаешь, – сообщила Лулу тоном чрезвычайной секретности. – У меня есть совершенно обалденные препреги стерляди по-старорусски. Хочешь?

– Раз обалденные препреги – конечно, хочу.

С препрегами – уникальными отпечатками, которые помогали получить нетиповое блюдо, на Дальних Пределах было плохо, приходилось обходиться обычными программами. Или руками.

– А мне тоже профитролей! – завопил невесть откуда возникший Маська. – Но только без дурацкой печенки. Лучше с земляникой. Мне и Слоне!

– Попа слипнется, – отрезала Лулу.

– У Слоны? – ужаснулся Малыш и бросился вон из кухни.

– Слона! Слона! От профитролей у тебя попа слипнется!

Откуда-то из холла донесся грохот.

– Дурдом, – тяжело вздохнул Сэм.

– Это ничего. Завтра мы поедим в Зоосити, – зловеще пообещала Лулу.

Они проторчали на кухне еще какое-то время, толкаясь локтями и подкалывая друг друга. Профитроли лучше было начинять вручную. Как и все блюда, которые состояли из нескольких слоев или корочки и начинки, профитроли получались странными, когда полностью синтезировались в кастрюле, – между тестом и наполнением появлялся хоть и крошечный, но подозрительно клейстерный слой. Сэм был глубоко убежден, что подобные профитроли достойны только помойного ведра, и одно то, что Тимоти даже не ощущал этого, говорило о его глубоком психическом нездоровье.