Фима Кибальчич - Пыльца в крови

Пять дней назад Майкл погрузился в реконструкцию гибели пяти сотен человек в деловом центре «Сигма». Он почувствовал нечто общее между ними и собой. Отрешенность. Собранность. Целеустремленность. Он и сам мог оказаться среди них, живя в двадцать третьем веке. Это его испугало даже больше, чем страшная смерть, крики боли, пронизанные страхом и сожалением.

Он совсем не хотел быть похожим на них. Он мечтал о другом. О жизни.

Джеки села, подтянула под себя ноги и в задумчивости посмотрела вверх.

– Я выбираю, я выбираю…

– Я знаю, что ты выбираешь какую-нибудь романтическую комедию про любовь марсианина к землянке.

– И вовсе нет, – она назидательно подняла палец и покачала им. – Я выберу совсем другое.

– И что же?

Она внезапно бросилась на Майкла и кровожадно вцепилась зубами в плечо. От неожиданности он пытался дернуться в сторону, но зубы и низкое рычание Джеки удержали его на месте.

– Боже, Джеки, неужели зоопарк или охота в джунглях?!

Она перестала изображать из себя дикую обезьяну и уселась ему на бедра. Приглушенный оранжевый свет делал ее фигуру похожей на хрупкую терракотовую статуэтку.

– Мы будем смотреть кровавый триллер.

– Что, сильно кровавый?

– Да, мне его посоветовала посмотреть Сарьяна. По событиям реального расследования, между прочим.

– Кровавые разборки на заброшенной станции Дальних Пределов?

– Ну какой это триллер, Майкл? Просто боевик. Ты совершенно не разбираешься в кинематографе. Слушай, завязка такая: спецслужбы находят дом, в котором живут люди. Обычные такие люди, обычно живут, если не считать, что весь дом залит кровью, будто кого-то распилили.

– Чьей?

– Их собственной, из жизненно важных органов.

– Они что, ее синтезировали и залили весь дом?

– Кровь определена как настоящая и принадлежащая людям. А они говорят, что просто хотят жить в доме, который подобен живому организму. Живут в крови и ничего не убирают.

– Психи?

– Может. А может – это не люди, а клоны убитых людей, со степенью неразличения тканей, превышающей кварковый спин. Что практически невозможно. А параллельно из памяти Центрального компьютера пропали блоки научных исследований, связанных с аутентификацией клонов, и объявляется странная личность из соцданов.

– Хорошо, давай посмотрим, – согласился Майкл. – Тем более, под вино «Красный карлик» лучше всего подходят истории страшных загадок.

– Не думаю, красный карлик – это холодная звезда, что в ней загадочного? Кстати, сходишь за ним, Майкл, а я пока запущу фильм.

Он спустил ноги с кровати, встал босыми ногами на теплый шершавый пол и направился в кухню.

– Майкл! – печально окликнула Джеки. – Ты думаешь, через неделю мы уже улетим?

Он резко обернулся и внимательно посмотрел на нее, нагую, сидящую на разобранной круглой кровати с обращенным к нему темным настороженным взглядом. Майкл сразу ощутил сомнения и нежелание здесь и сейчас говорить об этом, но все же произнес:

– Да, Джай, через неделю все будет готово, и дольше тянуть нельзя.

– Что ж, тогда я начинаю подбирать фильмы. Триллеры и романтические комедии. Чтобы хватило на сотню лет.

Она рассмеялась и накинула на ноги край одеяла. Майкл не стал ничего говорить и повернулся в сторону кухни.

Джеки профессионально занималась минералами, увлекалась ими, но не использовала прекрасные твердые камни в оформлении своей квартиры. Она жила в керамической шкатулке, – иначе это было не назвать. Из окаменевшей светлой глины был пол и стены. Шкафы, столы, стулья, и даже кровать были сделаны из нежного фарфора, расписанного и покрытого прозрачной глазурью. Память далеких предков и знакомство с фарфоровыми чайными сервизами заставляли Майкла тревожиться каждый раз, когда он брался за расписную ручку тончайшей двери. Хотя она никак не могла расколоться и тем более разбиться. Только звенела на высокой хрупкой ноте.

Вот и на кухне он осмотрел ажурную табуретку, но все же решил постоять. На управляющей панели синтезатора Стэнли быстро обнаружил категорию «вино» и вошел в папку. По его лицу сама собой поползла улыбка, он так и знал, что Джеки предпочитает сладкие и игристые вместо сухих респектабельных вин. В ее программных запасниках только вариантов розового было двадцать, наверное, пьет их с подругами в этой совершенно игрушечной квартирке.

Но «карлик» значит «карлик», и никакого анжуйского, тем более, когда за окном затяжной московский дождь. Он был уже в файловом списке, ни разу не распакованный. Собственность Жаклин и ее синтезатора. Пусть вино будет в тонком хрустальном графине – с виду почти игристое. Синтезатор заурчал, как довольный кот.

Просмотр кровавого триллера проходил очень даже неплохо. Они сидели, угнездившись в одеяло. Перед ними висели в воздухе бокалы вина, а на блюде лежали порезанные зеленые яблоки, твердый белый, с черными трюфельными прожилками сыр и горка крамбов.

Пространство перед кроватью трансформировалось в подводную лабораторию, помещение которой было собрано из тонких стержней, разных оттенков серого. Странный, скрюченный от носа до колен соцдан дымил трубкой и смеялся в лицо высоченному чернокожему полицейскому:

– Человечество сделало все, на что было способно! А дальше? Ему не хватает смелости. Оно отказалось от наркотиков, запретило эмотиконы, отвернулось от горизонтов разума. Оно боится перерождаться. Единственное, что оно может сделать – это умереть, не заметив этого!

Соцдан был прав, но смешал все в одну кучу. Горизонты разума и наркотики – какой-то бред. К эмотиконам Майкл относился сложно, хотя их запретили задолго до его рождения. Эти вещества сначала избавляли человека от депрессий, улучшали настроение, а потом необратимо меняли его картину мира, личноть, характер. Бросив прием эмотиконов, человек до смерти оставался активным и неисправимым оптимистом, находящим свои плюсы даже в смерти и страдании.

– Вы решили пинками загнать трусливых людишек на правильную дорогу?

– Так всегда поступают с овцами. Сами они не могут оторваться от сочной травки.

И в этот момент интерком Майкла издал звук, от которого сердце подскочило к горлу. Он никогда не отключался от этого канала, но еще ни разу не получал сигналов тревоги с сектора «Орбита». Этот звук мог означать, что все летело к чертям или почти летело.

Стэнли схватил интерком, надеясь на это «почти».

Авиетка взлетела. Тяжелый агрегат с четырехкратной защитой от метеоритов, приписанный к ведомству Планетарной прокуратуры, почти взвыл, когда Тим отдал приказ на максимальное ускорение. Ионизированная плазма хлестанула в двигатели и вдавила тело в ставшую вязкой поверхность ложемента. Если бы только перегрузка могла выжать досуха отравленные изоморфом внутренности.