Виталий Бабенко - Перпендикулярный мир

— Твоя Правая голова дальше от сердца, и потому ее главное дело крепко думать, — учила мать. — Она должна изучать разные науки и принимать правильные жизненные решения, советуясь, впрочем, с остальными.

— Ум без чувства жесток, — наставляла мать, — поэтому Левая головка будет читать старинные романы, сочинять стихи, целовать меня в лоб и играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.

— Ну, а Средняя… — мать поглаживала Среднюю голову по холке, — будет у нас пить и есть за троих, потому что пищевод у нее самый удобный для прохода пищи в желудок. Читать ей ничего не надо, а думать она должна о здоровье всего организма, ибо любой проходимец может обидеть хилого дракона.

Короче, давала сыну разностороннее воспитание.

Наконец вырос Горыныч в красавца-дракона и выслушал от умирающей матери последние наставления:

— Будь сильным, умным и добрым… — мать уже говорила с трудом. — И самое главное… женись по любви, но, если не сумеешь найти невесту, не ходи в инкубатор…

Горыныч удивился и хотел спросить, что такое инкубатор, но мать уже ничего не могла произнести и вскоре скончалась, оставив сыну в наследство дремучий лес и добрые советы.

Похоронив мать, Горыныч долго и одиноко жил в лесу; проголодавшись — охотился на медведей; зазря никого не трогал; раза два подрался с дровосеками и подписал мир; но однажды так рассвирепел, что долго не мог прийти в себя: приехало к его логову какое-то немытое чучело в железных доспехах, вытащило меч и сказало:

— Мой меч, твоя голова с плеч!

— Погоди, дружище! Давай поговорим, — удивился Горыныч, но чучело уже бросилось на него и ударило мечом младшенькую. Средняя голова взревела, разорвала коня и съела; безумное чучело уползло в кусты, а Главная голова еще долго ворчала:

— Дура, не того съела!

У Младшей с тех пор особая примета — шрам на шее.

Прошло еще время, и стало Горынычу так тоскливо, хоть вой в три глотки. Чудился ему какой-то зов… будто кто-то звал его ласковым голосом, а кто и куда — неизвестно. Страдал бессонницей, стал ночной птичкой, летал над лесом, всех распугивал. Утром отсыпался на берегу, наблюдая каким-нибудь одним глазом, как плывут по реке купцы к морю-океану. Опостылел ему дремучий лес, начал жаловаться сам себе на свою жизнь, называя ее распроклятой, не знал что делать, куда пойти; копался в себе, доискиваясь до причин своего уныния, и наконец задумал жениться.

Младшая голова сразу расчувствовалась: верная женушка, маленький наследничек, отрада на старости лет и тому подобное…

Средняя не прочь была жениться, если жену приведут на веревочке. Тогда — да. А так — нет.

Пришлось думать Главной голове. Жизнь его, в общем, налажена, он при деле: захотел — полетал, захотел — поел, захотел — поспал, а с женой неизвестно как все будет… попадется какая-нибудь сварливая дракула, и тогда один путь: с обрыва в реку. С другой стороны, нужно рискнуть — жизнь идет, а все эти отрицательные эмоции неполезны для здоровья — с такой постоянной депрессией недолго и того… туда же.

Надо, надо присмотреть себе пару и жениться по любви, как завещала мать.

Сказано — сделано. Замученный очередным приступом тоски, Горыныч на все плюнул, взмыл в мокрое небо и, гонимый инстинктом, полетел на юго-восток через три моря и два континента к южному архипелагу в город Дракополь — тогдашнюю драконью столицу.

Он летел, оглядываясь по сторонам, в надежде встретить будущую супругу, но встретил лишь одного молодого, но уже дряхлого дракона, еле-еле шевелившего крыльями у самой земли… ни подъемной силы, ни планирующих качеств, отметил Горыныч.

Познакомились.

Дряхлый Дракон слабым голосом спросил, не встречал ли Горыныч в пути плантаций мака или конопли, но тут же, забыв о своем вопросе, забормотал что-то малопонятное:

— Начальник спрашивает: клеймо на лоб захотел? Я в ответ: я никому не мешаю. Начальник: выбирай одно из трех — охотиться на людей, быть тайным осведомителем или грузчиком в инкубаторе. Работать, говорит, надо!

Услыхав про инкубатор, Горыныч насторожился и сказал:

— Грузчиком, пожалуй, неплохо…

— Грузчиком в Инкубаторе? — устало удивился Дряхлый Дракон. — Инкубатор не сегодня-завтра взорвут, что мне, жить надоело? Ты откуда такой взялся, советчик?

Горыныч объяснил, что взялся он из дремучего леса с Горынь-реки и направляется в Дракополь искать невесту.

— Да ты никак в ледник провалился и отсиживался там несколько тысячелетий! — обалдело сказал Дряхлый Дракон, потерял последние силы и свалился на землю пустым мешком.

Потом спросил снизу:

— Может, ты и родителей имел, и они по старинке завещали тебе жениться по любви?

Горыныч подтвердил, что да, имел, завещали. А в чем, собственно, дело?

Дряхлый Дракон вытаращил все глаза:

— Выходит, что ты ничего не знаешь про современную любовь?! Тогда слушай. Любовь сейчас такая: если захотел дракон наследника, то идет дракон в Инкубатор и приносит домой яичко, из которого вылупливается то, что дракон хотел. Вот и вся любовь.

— Но как же тогда…

— Дракулы? А их нет. Вывелись. Так что давай… займи очередь с утра пораньше, предъяви паспорт, возьми яичко и удирай от Инкубатора подальше. А сейчас отойди, заразишься.

Тут Дряхлый Дракон остекленел глазами и заснул (или умер), а Горыныч шарахнулся в сторону и продолжил свое путешествие в полном недоумении — у него даже паспорта не было. Думая о паспорте, он зазевался, и был обстрелян с земли цветными пороховыми ракетами. Этот салют не мог ему повредить, но все же он взял повыше, чтобы не пугать нервных жителей этой страны.

Летел он три дня и три ночи, рока не увидел внизу драконью столицу — придавленный облаками город с многоэтажными логовами и клочьями тумана в подворотнях. Горыныч долго летал над Дракополем, высматривая в темноте хоть одну живую душу — наконец увидел внизу движущиеся огоньки.

Он лег на крыло и пошел на посадку.

Это была процессия. Впереди кого-то несли — наверно, хоронили. Многочисленные клыкастые головы были задраны кверху, они то и дело выдували из глоток горящую смесь. Пожалуй, все это напоминало факельное шествие. Дым смешивался с туманом, а огненные струи, вырываясь из глоток, сворачивались в огненные шары и медленно угасали, рассыпая искры. В тумане пахло спиртным и серой.

Вдруг тот, кого несли впереди, ожил, затрепыхался и пронзительно закричал:

— Вступайте в ДОЖ, вступайте в ДОЖ, вступайте в ДОЖ!

Огнедышащая процессия громко вздохнула и через три шага проскандировала в ответ то же самое. И опять в темноте зашлепали по лужам.

Горыныч пристроился в хвост процессии, которая состояла исключительно из самцов, выставил Главную голову и решил не уходить, пока все не выяснит. Его тут же толкнула какая-то хмурая личность и подозрительно спросила: