Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

– Я уже ничего не соображаю, – произнес Лодж. – Отложим до завтра. Утро вечера мудренее.

– Хорошо, – согласился Форестер.

– Выпьем?

Форестер молча покачал головой.

«Ему тоже не терпится уйти к себе, – подумал Лодж. – Как раненому зверю, который ищет уединения. Все мы тут раненые звери, расползлись по своим норам зализывать раны, отравленные необходимостью каждый день видеть вокруг себя одни и те же лица, смотреть на одни и те же рты, произносящие одни и те же ничего не значащие фразы. Видишь чей-то рот и тут же понимаешь, что скажет его владелец…»

– Спокойной ночи, Байярд.

– И вам, Кент. Приятных снов.

– Увидимся.

– Это уж точно.

Форестер вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Доброй ночи, сладких снов, не пускайте в дом клопов.

Среди ночи Лодж проснулся от собственного крика.

Он резко сел на постели, онемевшим разумом нащупывая реальность, неуклюже отделяя ее от сна. Понемногу узнал свою комнату и окружающую обстановку, вспомнил, кто он, чем занимается, как попал сюда.

«Это просто сон», – сказал себе Лодж, переведя дух. Такие сны были тут делом обычным. Их все видели. Идешь по улице, по дороге или по лестнице – в общем, где угодно идешь себе, и вдруг на пути у тебя появляется жуткое чудовище. Чудовище может быть похоже на паука или гигантского червя, у него могут быть рога, четыре кривые лапы, огромные челюсти, с которых капает слюна, – все, что в состоянии вообразить спящий разум. И оно страшно тебе радуется, кричит: «Здорово, дружище!» – и хочет общаться. Потому что оно тоже человек, твой приятель. Лодж содрогнулся, припомнив, как выглядел его «приятель», какой страшной была мохнатая когтистая лапища, дружески приобнявшая его за плечи… «Сколько лет, сколько зим! – ревел монстр, от восторга забрызгав Лоджа слизью. – Пойдем выпьем по стаканчику! У меня такие новости!» От вони у Лоджа темнело в глазах, он пытался отстраниться от нависающей над ним кошмарной фигуры, отчаянно хотел убежать, однако ни отстраняться, ни бежать было нельзя, ведь перед ним стоял его друг, такой же человек, просто одетый в иную телесную оболочку.

Лодж опустил босые ноги на пол, нашарил тапочки, влез в халат и направился к себе в кабинет.

Там была припасена бутылка.

«Сладких снов, – думал он, смешивая виски с содовой. – Какие уж тут, к черту, сладкие сны… Вот и меня настигло».

Его настигло чувство вины – за то, что человечество собиралось сделать.

Но ведь это было великое, разумное дело, несмотря на свою этическую неоднозначность!

Есть планеты, на которых человек не продержался бы и секунды – из-за огромного давления атмосферы или полного отсутствия таковой, из-за гравитации, отравляющих веществ и сотен других факторов. И каждая такая планета имеет ценность – экономическую, стратегическую, а нередко и ту, и другую. Человечество занималось строительством галактической империи. Чтобы защитить ее от вероятного, хоть пока и неизвестного врага, надлежало сосредоточить в своих руках все преимущества, не оставлять без внимания никакие ресурсы.

В галактике есть другая разумная жизнь – должна быть, чисто математически. Нет никаких гарантий, что она не окажется враждебной. Риск недопустим. К встрече с ней необходимо подготовиться.

Нельзя пренебрегать ценными планетами, на каждой должна быть человеческая колония. Пусть эти колонии растут и крепнут. Никто ведь не знает, когда начнется борьба. А если человек в своей естественной форме на таких планетах существовать не может – что ж, значит, форму надо менять. Пусть наши собратья обретут такие тела, которые будут приспособлены к любым, самым невероятным условиям существования, и продолжат дело Человечества.

Инструменты для этого уже есть. Человек научился выращивать кости, нервы, мышцы, железы, открыл тайны ферментов и аминокислот, прибрал к рукам все секреты построения живого тела – не только человеческого, любого. Биоинженерия стала точной наукой, ученые ловко выстраивали схемы организмов, идеально адаптированных под условия планеты назначения. У человечества все было готово для начала негуманоидной колонизации.

Все, кроме одного. Жизнь в рукотворные организмы вдохнуть никак не удавалось.

Тайна жизни стала наивысшим правительственным приоритетом. По далеким астероидам были разбросаны засекреченные лаборатории, в которых кипела работа. Биохимики, эндокринологи и прочие ученые трудились на затерянных в пространстве камнях под недремлющим оком космических патрулей и бесконечных правил, запретов и нормативных актов. Они искали жизнь в таинственной серой зоне, где мертвая материя отделяется от живой неуловимой гранью, и непредсказуемость этой грани способна свести с ума. Они работали с кристаллами и вирусами, которые секунду назад могли быть мертвы, а в следующий миг наполовину оживали, и никто не мог объяснить ни как это происходит, ни почему.

В высших эшелонах власти свято верили, что ключ к жизни существует, просто пока не идет человеку в руки, однако на секретных космических станциях росло и укреплялось странное и, возможно, ненаучное убеждение, что природу жизни не определишь формулой или уравнением, что она заключена в духе, в чем-то почти сверхъестественном, находящемся за пределами человеческого познания, и сами поиски в этой сфере являются кощунством – ловушкой, в которую человек в своей гордыне и ненасытном любопытстве заманил себя сам.

«А моя роль, – думал Байярд Лодж, – гнать их на слепой, безумный поиск того, что нам и не положено знать, на что мы не должны замахиваться ради собственного душевного здоровья. Они шепчут мне о своих страхах, возмущаются негуманностью нашей цели – а я их уговариваю и перевожу все в шутку. Я заставляю их работать и этим день за днем по крупице убиваю в них человечность. А потом с криком просыпаюсь оттого, что мой собрат обнял меня за плечи и предложил с ним выпить».

Он залпом опрокинул в себя виски и плеснул в стакан еще, на этот раз не разбавляя.

– Конечно, давай выпьем, дружище! – сказал Лодж монстру из своего сна. – Иди скорей! Я тебе налью!.. Ну что же ты? – звал он, озираясь. – Мы же все люди, правильно?

Бутылка стучала о край стакана в дрожащей руке.

– А нам, людям, следует держаться вместе!

После завтрака все собрались в салоне. Обводя взглядом лица, Байярд Лодж видел в них тщательно скрываемый ужас, чувствовал беззвучный крик, который каждый подавлял в себе, удерживал в железном плену дисциплины и хороших манер.

Кент Форестер не спеша раскурил сигарету и заговорил непринужденным тоном. Лодж, впрочем, прекрасно понимал, каких усилий стоила ему непринужденность.

– Необходимо обсудить случившееся. Нельзя переживать это молча.