Анастасия Баталова - Королевский понт

Но предчувствие, как ни странно, не было сладостным. Ещё один шаг. Она вошла в полосу света, что падал из-за двери и которого почему-то Кузьма не замечал секунду назад. Или свет зажегся только что.

В тусклом золотистом облаке стояла Селия. Она была в туфлях на тонких высоких шпильках и… без одежды.

У Кузьмы сперло дыхание, он отполз по постели немного назад.

Селия стояла в потоке света неподвижно, как бы давая ему возможность полюбоваться её безупречной кофейно-миндальной сильной зрелой женской наготой.

Потом она сделала шаг вперёд…

Кузьма закричал.

За спиной у Селии с тихим бумажным шуршанием развернулись роскошные черно-серебристые кожистые крылья.

"Ааааааааа!" – юноша завопил так пронзительно, что в горле стало больно.

Соскочив с постели он кинулся в дверь. Не помня себя, добежал до лестницы. Споткнулся на ступеньках и…

"Аааааааа!"

Кузьма сидел в кровати и кричал.

Сон. Кошмарный сон. Но до того реалистичный, ощутимый физически, что юноша ещё не успел полностью отойти, по его спине почти приятно ползали прохладные мурашки облегчения.

За окном стояло яркое солнечное утро.

Селия уезжала на несколько дней и вернулась. Скорее всего, она приехала рано утром. Любила возвращаться с рассветом. Как-то она даже призналась Кузьме, что на ранней заре её охватывает какое-то совершенно особенное чувство радости жизни, невозможное ни в какое другое время.

Спустившись к завтраку, Кузьма увидел, что кроме хозяйки за сервированным столом сидит ещё один человек.

Ребенок. Стриженый мальчик лет одиннадцати-двенадцати с птичьей шейкой и круглыми любопытными глазами.

– Это Лука, – внимательно изучая лицо Кузьмы, сказала Селия, – он будет жить с нами.

Впечатления от ночного кошмара были ещё так же свежи, как пахучая, глубокого бордового цвета клубника, которую подали на большом блюде. Губы у Селии тоже были бордовые. Она взяла ягоду и, держа ее за черенок, откусила белыми, как столовый фарфор, крупными зубами.

Есть Кузьме не хотелось совсем. Из вежливости он положил себе в тарелку несколько фруктовых ломтиков и пару раз отхлебнул свой кофе.

Лука, напротив, необыкновенно быстро освоился в непривычной обстановке. Он тянулся через стол, чтобы взять себе круассаны, мини-блинчики, ананасы, лимоны, салат, запихивал в рот внушительные куски, шумно жевал…

"Да откуда она его такого взяла? На помойке что ли нашла?" – возмущенно думал Кузьма, вспоминая, что сам за подобное поведение за столом, когда был помладше, получал от Селии нешуточные нагоняи. За Лукой же она наблюдала с веселой нежностью и умилением, будто за играющей зверушкой, и Кузьму это раздражало.

Закончив завтрак, Селия встала первая:

– Сейчас я уеду, мальчики, у меня дела в городе, оставлю вас наедине, познакомитесь поближе, Кузьма, покажешь Луке замок и парк…

"Вот засада… Меня обяжут ещё и дружить с этим шпаненком…" – подумал Кузьма, с досады едва не скрипнув зубами.

Однако этикет требовал от юноши быть почтительным и кротким. Кузьма только кивнул в ответ.

– Да, госпожа Селия шай! – донеслось до него восторженное согласие Луки.

В теле этого головастого паренька ещё не начался тот волшебный процесс, что превращает ребенка в юношу – голосок у Луки был детский, звонкий – точно десертной ложечкой задели пустой хрустальный бокал.

Поднявшись из-за стола, Селия улыбнулась на прощание: легко, радостно – Луке, и сдержано, нервно, – Кузьме. На ней было длинное узкое платье из серебристой чешуйчатой ткани. Она отвернулась и пошла по плиткам садовой дорожки, тихо постукивая острыми шпильками босоножек – будто хищная птица клевала камень.

Кузьма смотрел вслед ей, плавно покачивающей мощными, туго схваченными платьем бедрами. Он думал: действительно ли тело у Селии такое, как видел он минувшей ночью в кошмарном сне…

– Откуда ты?

Простой вопрос. Обычно после имени люди всегда стараются узнать что-то о родине собеседника, о его семье. Без корней и репей не растет.

Лука, прежде приветливый, отреагировал на естественный в общем-то вопрос странно: он заволновался. Кузьме показалось даже, что испугался немного. Или застыдился. Во всяком случае, в глазах у него промелькнуло выражение типичной детской растерянности, какое бывает у школьника, скрывающего двойку, когда родители спрашивают, как прошел день.

Разумеется, Лука ничего не ответил.

Кузьма решил, что мальчик просто не хочет больше с ним разговаривать; и будет бессовестной ложью сказать, что это предположение Кузьму огорчило, скорее наоборот – юноша почувствовал облегчение. Не нужно станет потом врать Селии: он ведь честно старался найти со своим новым "братом" общий язык, попытка сорвалась не по его вине.

Кузьма хотел было пойти в парк к своему любимому дереву, но Лука остановил его. Он подошел и показал юноше какой-то странный черный предмет. Это оказалась настолько устаревшая цифровая игра, что Кузьма никогда даже таких не видел.

– Она называется тетрис. Тут на сенсорной панели нужно ловить пальцем падающие кирпичики. Она не совсем хорошо работает, застревает иногда. Но я играю, хочешь?

Кузьму растрогало искреннее расположение к нему Луки.

– Где ты её взял, чудо? – он старался говорить с мальчиком снисходительно, как старший с младшим.

– Нашёл, – ответил Лука и почему-то отвел взгляд.

– Где?

–В городе, – нехотя ответил Лука и как будто снова что-то его смутило.

– Охрана разрешает тебе подбирать предметы на улице?

Мальчишки не мигая смотрели друг на друга пару секунд, в глазах у обоих было недоумение. Но потом Лука опять быстро, словно захлопнул запретную книгу, спрятал взгляд и пробормотал шепотом:

– Пожалуйста, не спрашивай меня больше о моём прошлом… Это госпожа Селия шай запретила мне говорить о нём с тобой.

Кузьма едва не прикусил язык от изумления.

"Вот оно что!"

– Ну и ладно, – изобразив беззаботность, отозвался он. – Поедем тогда покатаемся. Я попрошу лимузин приготовить. Създим в мой любимый "Клуб мороженого". Знаешь, там есть не только обычное мороженое, сливочное, но и со всякими странными вкусами. Например, острое, с перцем.

"Опять тайна, одни тайны у неё…" – подумал он мрачно, направляясь ко входу в замок вслед за бегущим вприпрыжку Лукой. Мальчишка воспринял идею автопрогулки с исключительным энтузиазмом.

Чтобы ехать в город, Кузьме нужно было надеть головную накидку.

Он тщательно зачесал назад волосы, убрал их под плотную трикотажную шапочку, накинул сверху длинный белый платок-косынку, что удерживался на голове за счет плотного тканевого валика, напоминающего венок. И, наконец, последний штрих: с помощью изысканных золотых с жемчугом булавок Кузьма приколол к косынке полупрозрачную вышитую ткань, призванную скрывать лицо.