Анастасия Баталова - Королевский понт

– Вы так отважно ходите здесь с открытым лицом… Не боитесь пересудов?– спросила Тати.

Мирон беззвучно усмехнулся – губы, притягивающие её взгляд, сложились в лукавую самоуверенную улыбку.

– Я единственный свободный мужчина в этой стране, – он говорил с оттенком шутливой бравады, но почему-то не оставалось сомнений в истинности его слов, – я позволяю на себя смотреть, я позволяю себя любить, совершать ради меня и подвиги, и злодейства, мне это не мешает; сплю я с кем хочу, даже старшая сестрица мне тут не указ, а если кто-нибудь вдруг начнет рассуждать о моей морали, моментально найдутся желающие вырезать болтуну язык и прислать его мне в элегантной подарочной упаковке…

Тати спешила допить гранатовое сладкое вино, уже чувствуя в голове навеянный им флёр; лениво повинуясь свободному течению своих мыслей она без особых эмоций подумала, что не впишется, как бы там ни было, в славный ряд лихих гангстерш, коим когда-либо выпадала честь побыть поближе к телу…

– Я в кровавую баню своей сестры не заглядываю, не знаю и знать не хочу, кого она там парит… Я только счета веду… Вопрос на вопрос можно?

Она кивнула.

– Вы правда собираетесь выкрасть жениха Королевы Селии?

– Почему Королевы? Кажется, я это уже слышала…

– Фольклор из кабаков. Кто-то пошутил после того, как застрелили принцессу: теперь, дескать, нефтяная будет корона у нас, а не золотая. Владелиц скважин на шельфе всех сначала называли Королевами. Время прошло, поутихли. А к Селии пристало. Она красивая, богатая, пожертвования часто делает, причем анонимные, светиться в таком деле неприлично, но кому надо, тот знает; люди любят её…

Может, так подействовало экзотическое вино: ни с того ни с сего Тати стало тревожно; она впервые увидела свои намерения как будто со стороны; предложение Зарины одурманило её, и последние несколько недель она пребывала словно в состоянии лёгкого опьянения, когда мир вокруг кажется простым и приветливым, а всё задуманное – возможным. Сейчас вместе с осознанием масштабов личности её предполагаемой соперницы в радужные надежды Тати впервые ворвался холодный сквозняк здравого смысла.

– Это политический заказ?

Движущиеся губы Мирона были похожи на прекрасную ядовитую орхидею.

– Нет. – Тати ответила не слишком уверенно для томимой страстью женщины, – Он просто понравился мне. Ваши обычаи ведь допускают такое?

– «Лаурус парлус», значит, – изрек Мирон, и, как ей показалось, усмехнулся, – смело.

Это царапнуло Тати:

– Вы не понимаете? На свете есть только одна вещь, ради которой можно рисковать всем, в том числе жизнью. И знаете, что это? Любовь. Потому что без любви жизнь не имеет никакого смысла!

Тати распалилась; в эту секунду она убеждала скорее себя, нежели собеседника, что одна лишь безумная страсть толкает её на преступление; невыносима была мысль, что этот случайный, в сущности, человек, который несколько минут спустя встанет и уйдет, так запросто, походя уличил её в измене самой себе, – Вот вы… Вы сами… Вы любили когда-нибудь?

– Нет. Я не успевал.

Мирон снова усмехнулся – только теперь иначе – с горчинкой.

– …И слава Всеблагой. Из тех, что засыпали, положив руку мне на грудь, почти никому не удавалось дотронуться до сердца. У меня бы глаза не пересыхали, если бы я каждой это позволял. Их слишком часто убивают…

– Ангел смерти, – мрачно пошутила Тати.

– Знаете, одна так и сказала мне перед тем как уйти в последний раз: ты проклят, Мирон, как черный бриллиант, что носит имя Око Дьявола, до сих пор его не смогла украсть ни одна воровка, все они гибли при странных обстоятельствах, если оставляли камень у себя, с тобой похожая история: любая, что проведет с тобой ночь, рискует отправиться на тот свет…

– Она тоже погибла?

– Да.

Мирон смотрел в сторону. Четкая бровь – словно черный тонкий лепесток.

– Спасибо за вечер, – произнесла Тати, поднимаясь, – номер счета – на салфетке под вашим бокалом. Удачи.

Марфа понимала, что движет Кузьмой отнюдь не встречное влечение, а любопытство к взаимодействию полов и перспектива выгоды. Ей было и горько, и пьяно от его близости, от его запаха, от звука его голоса. Так запредельно и нежно больно не бывает тем, кому объект неразделенной любви отказывает наотрез, не давая ничего, ни сочувствия, ни благодарности – эти восхитительные страдания доступны лишь тем, к кому возлюбленные в определенной мере снисходительны…

Селия, разумеется, видела и чувства Марфы, естественные и прекрасные, как здоровая нагота, и реакцию Кузьмы; потому она и поручила именно этой девушке безотлучно находиться рядом с юношей, рассудив, что лучшей охраны, чем первая любовь, и выдумать нельзя. Она ценила преданность своей молодой подданной и считала, что если наградой за это станут несколько поцелуев, украденных с губ её обещанного мужа, то она, Селия, не обеднеет.

"Твоё останется с тобою и после того, как море выйдет из берегов, накроет тебя с головою, а потом отхлынет; и если даже неукротимые волны унесут твоё ненароком, то рано или поздно оно всё равно прибьется к берегу именно там, где стоишь ты, просто потому, что нигде в море не найдется других берегов, где окажется столько свободного места…"

Всё было готово: операция по похищению Кузьмы напоминала лук амазонки в тот момент, когда стрела заложена и натянута тетива. Вооруженный отряд первоклассных наемниц ждал сигнала. В управляющий компьютер лимузина, на котором возили юношу, была внедрена незаметная вирусная программа слежения. На её создание и отладку ушла бОльшая часть задатка: Тати пришлось вызванивать из Новой Атлантиды известную хакершу-вундеркинда – Бронзовую Мышь. В свои девятнадцать эта уникальная девушка занималась тем, что за неплохие деньги легально взламывала защитные системы крупных банков, секретных предприятий и правительственных организаций с целью последующего улучшения их качества разработчиками. Тати познакомилась с ней благодаря Эвелин Мак Лун, за сыном которой она ухаживала и перед которой впоследствии осрамилась, не сумев скрыть в армии свою беременность. Бронзовую Мышь часто можно было встретить в коридорах военных учреждений. Одной Всеблагой известно, о каких вещах её просили в тамошних жутковато тихих кабинетах с портретами и флагами. Но именно просили. У таких девушек, как Мышь, уже никто ничего не в силах потребовать. Ходили слухи, будто сама Леди Президент время от времени беседует с ней за закрытой дверью и лично наливает ей чай.

Разумеется, людям, достигшим столь высокого положения, пусть и неявно, деньги уже не нужны. Потому Тати пришлось схитрить, чтобы Бронзовая Мышь согласилась написать программу-вирус. Она сказала хакерше, что планируемое после похищения высокородного юноши возвращение полного права владения им его матери, Зарине, позволит той легитимно взойти на престол, и тем самым положит конец войне.