Андрей Лазарчук - Стеклянный меч

– Не «кому», пошляк вы этакий, а «куда». В опере, которую вы, сударь, благополучно забыли, речь шла об отпирании стальной волшебной двери, а вовсе не стальных волшебных трусов.

– Да? – удивился я. – Я вообще про трусы впервые слышу. Думал, «ключик» – это в переносном смысле…

– Да у нас всё в переносном, – сказал Князь. – Утро. Выходить скоро.

– Тебе сказали?

– Естественно. Давай шевелись. Пописать – и жрать. Может, через полчасика туман рассеется. А не рассеется, так пойдём.

Туман… Снаружи было теплее, чем вчера, но зато промозгло. И да, настоящий туман из Долины. Он кажется немного маслянистым. И ещё он чем-то пахнет, а чем – не понять. Покойник Руг говорил, что сукровицей. А мне так кажется, что прелым чем-то и горелым. А кто-то говорил, что пахнет тем, кого какая судьба ждёт. Руга зарезали. Меня, надо понимать, сожгут…

На площади было совсем мало машин. Куда их отправили? Зачем?

Мы с Князем молча закинулись завтраком – каша с мясом и горячий крестьянский кисель, приправленный сгущёнкой – и пошли на площадку для сборов. Четверо солдатиков и капрал нас ждали. Все они были незнакомые мне. Я посмотрел на Князя. Он понял мой взгляд и помотал головой.

Странно.

Капрал выступил вперёд и доложился. Фамилия его была Ошш. На вид ему было лет сорок, и похож он был не на капрала, а на разжалованного гвардейского старшего майора…

– Ходили в Долину? – спросил я.

– Никак нет.

Определённо что-то происходит, сказала мне на ухо моя птичка-кигикалка. Я кивнул…

Сговорились на двух сутках. Двое суток я ещё полечу Дину, а потом метнусь обратно в лагерь – выручать Чака. Что он там вообще делает, собачий сын?…

Тоже, наверное, прибежал спасать Дину. Что же ещё?

Вечно вот так…

Похоже, что перитонит мы задавили, из дренажей ничего не шло, и беспокоил меня только шов, рубец – воспаление не спадало, местами ткани размягчались, но абсцедирования пока не наступало… а значит образование флегмоны всё ещё было вполне реальным, а если будет флегмона, то без меня ребятишкам придётся очень трудно…

В общем, я разрывалась пополам.

Шило смотался к лагерю и понаблюдал за происходящим в бинокль. Он действительно увидел дядьку, похожего на Чака, только сильно постаревшего (что не удивительно); дядька несомненно был на свободе и что-то втирал выстроившимся солдатикам.

Но, как мы все знаем, свободу потерять легче, чем невинность.

Я заставила себя считать, что сейчас самое главное – готовый нарвать рубец. Всё прочее подождёт.

Правда же, бабушка?…

Дину много спал, но теперь это был почти здоровый сон. Да, его бросало в пот, да, он метался и бормотал, но всё-таки он просто спал. Если что, его можно было разбудить в любой момент.

– Отдохните, – сказала мне Эрта. – Мы подежурим.

От девчонок остались кожа да кости. И ещё глазищи.

– Нет ли у вас здесь вина? – спросила я. – Красного?

Они переглянулись. Потом Зее сказала:

– Вы только никому не говорите…

– Могила, – поклялась я.

Она ушла и через пять минут вернулась со свёртком. Я сняла бумагу. Обнаружились две совершенно чёрные бутылки непривычной формы и с осургученными горлышками. Этикеток не было, на сургуче выдавлены были вычурные пандейские буквы.

– Откуда это? – не поверила я своим глазам.

– Да… так… – Зее вдруг запунцовела.

– А ты расскажи, – сказала ей Эрта.

Я отковыряла сургуч. Штопора не было. Я взяла с полки затупившийся скальпель, который использовала для технических нужд, и зажим – и, действуя этими нехитрыми инструментами, провернула и вытащила пробку. Закружился сногсшибательный аромат.

– Давайте кружки, девочки.

– Нам… нам нельзя!

– Вам по чуть-чуть. Даже не заметите – а сил прибавится.

Я капнула им на донышко, себе на три четверти.

– Здоровье его величества.

И мы очень серьёзно, стоя, отсалютовали кружками и сделали по глотку.

Вино было сладким, как ликёр. И крепким. И немыслимо вкусным.

Чем-то похожим угощал меня покойный Мемо в период стремительного ухаживания… Впрочем, нет. То было попроще.

Совершенно незаметно оказалось, что мы с Зее сидим обнявшись и льём слёзы, а Эрта испуганно на нас смотрит и время от времени убегает – наверное, посмотреть, как там больной…

История вина была такой: вскоре после разгрома императорской армии и отхода отряда Лимона сюда, в Долину, появился Гор, вольный старатель и контрабандист. Он-то и привёл изнемогающий отряд в это странное место, которое называл Воронкой. Здесь было тепло, здесь стояли дома и были благоустроены удобные сухие пещеры, здесь имелась еда, вода, топливо. Отсюда куда-то вели тайные ходы. Гор знал некоторые из них, он ходил в Пандею за сутки и в фермерский край за двое. Он был весел, смел, красив и таинствен. Зее втрескалась в него со всей щенячьей непосредственностью. Нет, ничего такого не было, просто… Просто. Лимон мрачнел, дёргался – и наконец отправил Гора и ещё двоих в Пандею, договариваться об убежище. Их долго ждали, но они не вернулись. Среди ушедших был Сапог, я его хорошо помнила. По пропавшим погоревали; впрочем, на фоне недавних огромных потерь эта потеря была какой-то стёртой, усталой . А потом однажды Зее проснулась среди ночи от разговора за занавеской. Они жили в пещере – вот тут, совсем рядом. Голос ей показался знакомым. Она выглянула – в кухоньке-прихожей сидел Лимон и курил. А кто-то большой и косолапый, в брезентовой накидке с капюшоном, как раз выходил наружу. И Зее показалось, что это Сапог. Кто тут был? – спросила она Лимона, и тот вдруг замялся, потом назвал одного из бойцов, но Зее всё равно казалось, что она со спины узнала именно пропавшего Сапога. А потом в кладовке она нашла санитарную сумку с дюжиной вот этих вот бутылок, обвязанных картоном и переложенных газетами. Лимон сказал, что их принёс Гор в свой предпоследний поход в Пандею. Но Зее знала бы, потому что Гор… в общем, знала бы. И потом она всё-таки немножко понимала пандейские буквы и цифры, и газеты были совсем свежие… Но она не стала ни о чём допытываться, потому что Лимон сразу начинал злиться. Вот так…

И вдруг я увидела Лимона. Он стоял за дверью, в тени, и молча смотрел на нас. Потом совсем неслышно отступил назад и пропал.

Вышли затемно двумя группами: одна – мы с Чаком и приданные солдатики, вторая – Зорах, два офицера и отделение матёрых пехотинцев старой школы, теперь таких не делают; эти шли то ли в засаду, то ли на выследку неизвестных, прикопавших пустые консервные банки. Начальство решило, что это и есть те то ли горцы, то ли пандейцы, что зарезали двух офицеров, сняли с них скальпы, но потом напоролись на бдительного капрала и потеряли одного своего. Может быть.