Александр Михайловский - Проклятый мир Содома [СИ]

За те два года, что я провела на границе, мы два раза сходили за перевалы пощипать жирных потных тевтонских купцов, три раза отразили вражеский ответный набег, потеряли в боях троих сестричек и приняли им на смену трех девочек годом младше из расформированного десятка, потерявшего свою старшую сестру. А потом случилась катастрофа. Во время последнего набега к нам в плен попал один юный тевтонский солдат, белокурый и красивый, как настоящий бог. К тому времени я, конечно, знала, что должны делать мужчина и женщина, оставшись наедине, но знания эти были чисто теоретическими. Нам с сестричками этого не требовалось, потому что в редкие минуты отдыха мы сами удовлетворяли друг друга с помощью пальчиков и язычков, и нам этого хватало.

Но этот пленный белокурый тевтонский красавчик так вскружил мне голову, что я не удержалась и приказала ему перед смертью сделать со мной ЭТО. ЭТО мне так понравилось, что я приказала повторить, а потом еще раз, и еще. В конце концов мне стало жалко убивать юношу, который доставил мне столько удовольствия, и я отпустила его на все четыре стороны. Это-то и было хуже всего. У меня уже было достаточно заслуг для того, чтобы родить одного ребенка и передать его на воспитание храму, или даже выйти замуж за кого-то достаточно важного, чтобы продолжать свою службу другим способом, но, поддавшись похоти, я отпустила живого врага; а для того чтобы покрыть это, не хватило бы никаких заслуг.

Все сошло бы мне с рук, если бы со мной были только мои старые верные «пальчики» – девочки-сестрички, с которыми я сроднилась за эти два года, действительно став им старшей сестрой; они за что бы меня не выдали, чего бы я ни сделала. Но к сожалению, это было не так; и когда мы вернулись на отдых в храм, то одна из новеньких побежала к Матерям и выложила всю эту историю. Ворвавшаяся в наши домики стража арестовала не только меня (хотя я и брала всю вину на себя), но весь и мой десяток, включая доносчицу. По мнению Матерей, и она, и остальные «сестрички» были виновны в моем проступке равно как и я сама, потому что промолчали и не подняли свой голос против моих действий еще там, на месте, а доносчица по имени Ария к тому же и сама вожделела того юного тевтона. Когда следствие по нашему делу было в разгаре, то выяснилось, что я беременна от того юноши. И тогда рассмотрение нашего общего дела было отложено до моих родов. Если бы родилась девочка, то это был бы знак, что Великая Мать ко мне милостива – и тогда меня и мой десяток, конечно бы, наказали, но не очень строго. Но у меня родился мальчик, и это, увы, означало, что наше наказание должно быть самым строгим из всех возможных, и оно коснется не только меня и «сестричек», но и моего новорожденного сыночка. Именно тогда вместо домашнего ареста в одном из верхних домиков нас всех бросили в подземную тюрьму и заковали в колодки.

Но сперва судилище было отложено по причине затяжных празднований, связанных с уничтожением херра Тойфеля. Потом Совет Матерей был смущен той Унией, которую Великая Мать заключила с Тевтонией, и опасались прогневать ее слишком строгим приговором, как будто вечное сидение в колодках в почти полном мраке – недостаточное наказание для меня и моих «сестричек». Но вот сегодня о нас вспомнили – и две надзирательницы в сопровождении десятка очень сильных охолощенных рабов пришли к нам для того чтобы отомкнуть колодки, завернуть нас в изрядно истлевшее за время заключения тряпье и вывести наверх к людям и белому свету. Обычно это означало, что приговор уже вынесен, и перед тем как принять лютую смерть из рук палачей, нам осталось его только выслушать.

Но нас отвели не в залу Совета, а на верхнюю Веранду Ветров, с высоты которой открывался вид на храмовую долину. Именно между колонн этой веранды, как между струнами и арфы, и пел тот знаменитый ветер, который дал название этому храму. Там нас ждали высохшая как корень саксаула Старшая Мать (верховная жрица или настоятельница) храма, мужчина-воин в непривычном для нас наряде, состоявшем из мешковатых пятнистых штанов и такой же куртки, а также сопровождающая его довольно юная девица, одетая точно таким же образом, но с перстнем Перворожденной Дочери, надетым на указательный палец правой руки. Очевидно, девица и ее спутник (мужчина в святая святых Храма!!!), были очень важными персонами, потому что Старшая Мать нашего храма слушала их, покорно склонив свою седую голову. Когда нас вывели на террасу, мужчина только коротко бросил на неизвестном не языке:

– Agnia, eto je polniy pizdetz. Jivie skelety, a ne amazonki. Meri menya ubiet, esly ja zaplachu za nix po piat solidov. Odin solid – vot im krasnay cena v bazarniy den!

– Seichac yа vse ulaju, Zmey, – на том же языке произнесла девица и уже на койне обратилась к Старшей Матери, – мой муж выразил свое возмущение тем, как вы обращались с этими воительницами, несмотря на то, что Великая Мать объявила им свое прощение при условии, что они покинут этот мир. Он говорит, что был согласен возместить храму затраты на их выращивание и обучение, но не согласен платить за живые скелеты. Он говорит, что наша цена – это один солид и ни обола больше, и если вы не согласны, то тогда мы вынесем это дело на суд Великой Матери и нашего господина Бога Войны Серегина, который настолько добр, что готов платить за то, что ему надо, а не брать это даром.

– Помилуйте, моя добрая госпожа Агния! – взвыла Старшая Мать. – один солид – это никак не можно. Заплатите хотя бы по два…

– Ты торгуешься, а значит, ты неправа, – ответила та, которую звали Агнией, – наверное, ты просто была зла на этих воительниц и хотела заморить их голодом, несмотря на то, что Великая Мать их простила? Так что ценою будет один солид, и ни оболом больше. Если ты и дальше продолжишь торговаться, то не получишь и этого. Тот, кто победил самого херра Тойфеля, разнесет ваш захолустный храм вдребезги и пополам, после чего даром возьмет все, что ему нужно…

Я впервые видела, как властная, жесткая и даже жестокая Старшая Мать готова упасть на колени перед Перворожденной Дочерью и ее мужчиной. Хотя, если эти двое имеют отношение к тем, кто победил херра Тойфеля, то тогда страх Старшей Матери вполне понятен. Мне даже сложно представить себе, какими силами надо обладать, чтобы убить бога, да еще такого могущественного и жестокого бога, как херр Тойфель.

На мгновение прищурив глаза, я вдруг увидела этих двоих одетыми в странные доспехи и узрела стоящее за их спинами призрачное конное войско, при этом количество воинов и воителей в нем не поддавалось исчислению. И возглавлял их непобедимый воин, настоящий бог войны и Потрясатель Вселенной, чей недобрый взор ощущала сейчас на себе Старшая Мать. Потом голодное наваждение закончилось, и я снова видела этих двоих обычными людьми, но ощущение взгляда кого-то могущественного, незримо присутствующего на Веранде Ветров, у меня осталось.