Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

Зато все вокруг начало изменяться чудесным образом.

Трава потянулась вверх с удивительной быстротой — каждая травинка росла, набухала, становилась все толще и толще. Листья, цветы, травы поднимались вверх как на дрожжах. Потом все дрогнуло и помчалось к небу с такой быстротой, что профессору показалось, будто он падает в бездонную пропасть.

Не прошло и минуты, как вокруг него зашумел густой лес. Блестящие зеленые стволы обступили его со всех сторон.

В этом лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес и на березовые рощи, где листва шумит и шелестит не умолкая.

Нет, это был особенный лес.

Он весь светился, зеленый и солнечный. Голые, блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озера и тихо журчали ручьи.

Профессор погладил бороду и спокойно сказал:

— Ну что же… Надо искать. Они могут быть только здесь! — И он бодро зашагал по лесу.

Итти было трудно.

На пути профессора лежали холмы и овраги, ручьи и озера. В густых зарослях местами висели липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.

— Паука работа! — бормотал профессор, пробираясь сквозь заросли.

Изредка он останавливался и подолгу рассматривал искусную работу лесного ткача.

Особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.

Профессору, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.

Все это, повторяем, было давно известно профессору. Но одно дело знать, другое дело все это видеть своими глазами.

И скоро Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и даже зачем он сюда пришел.

Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним один за другим проходят его старые знакомые.

Но что микроскоп! Разве через стекла микроскопа увидишь всего паука сразу?

Конечно, нет. Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узелок паутины. А тут перед профессором сидел весь паук, огромный, как бык, и можно было сразу разглядеть и все его восемь глаз, и две пары челюстей, и восемь ног с коготками-гребнями, и вздутое мягкое брюшко.

Но больше всего радовало профессора то, что паук был живой и охотился. Под микроскопом — даже под самым совершенным микроскопом — нельзя было увидеть, как ловит паук свою добычу. А тут паук охотился.

Он сидел, огромный и мягкий, около расставленных сетей. От этих сетей к нему тянулась сторожевая нитка. Паук сидел, как рыбак на берегу, и ждал. Вот-вот дернется нитка — и тогда он бросится на добычу, вонзит в нее когти с ядом, убьет и высосет из нее кровь.

Профессор не отрываясь смотрел на раскинутую паутину. Он позабыл теперь все на свете и готов был простоять здесь до ночи.

Вдруг в воздухе над головой его что-то прожужжало, точно снаряд.

Сеть вздрогнула, заплясала.

В сетях билось, извивалось, барахталось огромное крылатое животное. Оно было побольше паука, во всяком случае — длиннее. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались, трепетали, пытаясь оторваться от мягких узелков паутины, но выбраться из паутины было не так-то просто.

— Оса, оса попалась! — закричал профессор и подбежал к самой сети.

— Вот это уж любопытно! Очень любопытно! — он потирал руки и бегал около сетей.

А паук, опираясь на гребни ног, быстро скользил по паутине. Он прочесывал паутину ногами, точно волосы гребнем. Но только он приблизился к осе, как она выгнула свое брюхо и угрожающе вытянула вперед гладкое, острое жало.

Паук быстро попятился назад и начал суетливо метаться из стороны в сторону.

Он пробовал напасть на осу сзади, сбоку, но каждый раз его встречало тонкое, острое жало.

Наконец паук отказался от борьбы с опасной добычей. Описывая широкие круги, он побежал по своей паутине вокруг осы, торопливо обрывая нитку за ниткой. Наконец опутанная сетями оса рухнула на землю, на самый край оврага. Беспомощно барахтаясь и запутываясь все больше и больше, она покатилась вниз по крутому склону.

— Ага, — обрадовался профессор, — а, ведь, это, кажется, мне наруку!

Он подбежал к оврагу, нагнулся и посмотрел вниз. На дне оврага билась и корчилась огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина опутывала все плотнее ее крылья, ноги, голову.

Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая по сторонам.

И вот, наконец, он нашел то, что было ему нужно в эту минуту — большой камень с острыми углами. Поднять его профессор, пожалуй, не взялся бы. Камень был в несколько раз больше самого Ивана Гермогеновича, Но, к счастью, он висел над склоном оврага. Стоило только качнуть его хорошенько, как он обрушился бы вниз — прямо в овраг.

Профессор уперся ногами в землю и принялся раскачивать камень.

Работа была нелегкая. Камень шевелился, качался, как гнилой зуб, но все же держался крепко.

— Врешь, — пыхтел профессор, — врешь! Качаешься, значит — упадешь.

Всего только каких-нибудь пять минут назад профессор мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было не так-то просто.

Иван Гермогенович раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.

Тут же, неподалеку от него, трудился и паук, сооружая новую сеть. Почти над самой головой профессора сновал он взад и вперед. На брюхе у него профессор разглядел четыре бугорка.

— Паутинные бородавки! — вспомнил Иван Гермогенович.

Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был не меньше головы профессора.

Раскачивая камень, профессор следил за работой паука.

Он видел без микроскопа сотни дырочек в паутинных бородавках. Из этих дырочек сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы.

Иван Гермогенович почувствовал наконец, что камень поддается. Тогда он собрал все силы, уперся плечом в камень, а ногами в землю и так налег на серую глыбу, что она сдвинулась с места.

С гулом и грохотом посыпалась земля. Камень качнулся еще раз и, поднимая столбы пыли, рухнул вниз.

Когда пыль осела, профессор увидел камень внизу, в овраге. Под ним извивалась оса. Только ее длинное полосатое брюшко виднелось из-под камня.

— Отлично! — сказал профессор и побежал вниз по склону.

Когда он наконец спустился на самое дно оврага, оса уже не шевелилась. Профессор толкнул ее ногой, потрогал руками — она не двигалась. Тогда он спокойно принялся за работу. Целый час возился профессор, пока ему не удалось вытянуть из тела осы что-то похожее на длинное копье.