Сергей Герасимов - Карнавал

– Таким образом, – продолжал Лист, – крепится голова. Это делается автоматически или вручную, по атласу. Потом включается томограф, он будет контролировать продвижение иглы к нужному отделу мозга. Во время продвижения канюли у пациента, т е. у меня, будут возникать различные зрительные и слуховые галлюцинации. Но я все время буду оставаться в сознании. Вы будете контролировать продвижение канюли к базальным отделам мозга только при помощи пульта с кнопками. Хирургические инструменты вам брать не придется. Вы будете слушаться моих команд и смотреть на картинку, даваемую томографом. Если две линии на экране разойдутся, то немедленно останавливайте операцию и сообщайте мне о расхождении. Я дам нужную поправку. Если линии расходиться не будут, это не значит, что все идет хорошо. Я буду вам сообщать о своих галлюцинациях, если они примут бредовый характер, то прекращайте операцию. Вы будете внимательно следить за моим телом. При малейшем намеке на клонусы мышц сообщайте мне. Когда канюля подойдет к нужной точке мозга, вы впрыснете мне донорские клетки. Вот и все. Вся операция не займет больше двух часов. Донорскую ткань я подготовлю сам.

– Мне можно будет посмотреть?

– Нет, это мой главный секрет. Да, смотрите, для вас это китайская грамота. Сейчас я вам покажу ту же операцию на крысе. Подойдите к малому аппарату через полчаса, к этому времени подготовьте крысу.

Выходя из операционной, Одноклеточная встретила хорошо знакомого ей очень загорелого человека. Он был одет в синий халат и зеленые бахилы, и имел выражение лица заправского хирурга.

– Вы ко мне? – спросила она.

Загорелый покачал головой.

– Доктор Лист, – не без злорадства сообщила она, – а к вам пришли. Это из Охраны Порядка.

И она ушла готовить крысу к операции.

Когда она вернулась с пищащим зверьком и бросила его в ящик, загорелый перебирал пробирки и с видом глубокомысленного дедуктива рассматривал каждую на просвет. Пробирками пользовались редко, поэтому они стояли или лежали в беспорядке, некоторые покрылись пылью, некоторые были не вымыты.

– А беспорядочек тут у вас, – заметил загорелый.

– Этим шкафом мы не пользуемся, – ответил Лист.

– Тогда надо его убрать, – сказал загорелый. – Видите, как просто решаются все проблемы.

Особенно те, которых нет, подумала Одноклеточная.

– Не лезьте с вашими советами, если вы ничего не понимаете, – вскипел Лист.

– Ну при чем же тут я? Я просто хотел дать вам хороший совет. А вы на меня набросились. Нервы.

– Не вам обсуждать мои нервы, – опять не выдержал Лист.

– Смотрите, вы сейчас горячитесь, а как бы потом плохо не было, – сказал загорелый. – Ведь люди без причин горячиться не станут. Я-то знаю людей, повидал. Есть видно за вами грешки, есть. Но продолжайте, я вам не буду мешать.

Он сел на кушетку, вынул подклеенную книгу о способах загара и принялся делать вид, что читает.

– Вы работайте, работайте, а я просто посижу.

– Нет уж нет! – возмутился Лист.

– Я всегда думал, что нужно говорить «ну уж нет», – сказал загорелый, – но теперь мне все ясно. У вас ничего не пропало?

– Нет.

– Это мы проверим. Присядьте, я сообщу вам неприятную новость. И приятную тоже. С какой начать?

Крыса пищала во всю, предчувствуя близкие страдания. Одноклеточная накрыла ее полотенцем.

– С какой хотите, с такой и начинайте, – сказал Лист.

– Тогда с плохой. В субботу утром, около одиннадцати ваша дочь была похищена из лечебницы.

– Что?!!

– Вот то самое. Ваша жена не пострадала.

Лист припомнил, что он делал в субботу утром, в одиннадцать часов.

Он смотрел фильм, в котором герой играл вообще без одежды, а героиня то раздевалась, то одевалась с регулярностью маятника. А в это время кто-то похищал его дочь. Он вспомнил о своей судьбе – оказывается, его судьба обожала черный юмор.

– Хорошая новость в том, что ваша дочь наверняка жива, – продолжал загорелый. – Мы точно знаем, что ее похитили с целью выкупа. Это модное сейчас преступление, киднепинг называется, кажется. На киднепинг сейчас самый сезон.

– Откуда вы знаете, что им нужен выкуп?

– Они оставили записку, я вам прочту. «Доктор, с вас десять тысяч долларов. Вы их не заработали.» Все. Предельно ясно.

– Вы какой язык учили? – спросил Лист.

В свое время загорелый учил немецкий, за четырнадцать лет изучения он сумел запомнить не более, чем четырнадцать слов, хотя старался. В последующие двадцать лет он оставался уверенным в своей полной неспособности к языкам, но совсем недавно обнаружил, что его коллеги знают гораздо меньше четырнадцати слов. Это радовало и обнадеживало.

– Немецкий, но знаете, как у вас учат…

– Listen to me, – обратился Лист к Одноклеточной и продолжал говорить по-английски. – Этот болван ничего не знает и не узнает. Дело в том, что сегодня я обнаружил пропажу лабораторного журнала со всеми записями. Это значит, что кто-то собрался сделать операцию сам, без моей помощи. Им был нужен донор и они выкрали ребенка, моего. Десять тысяч я действительно не заработал. Они собираются убить мою дочь. Отвечайте мне по-английски.

– Сколько времени им понадобится, чтобы разобраться в журнале?

– Несколько дней. Но я намеренно делал ошибки. Например, я написал, что для операции лучше всего подходит мозг восемнадцатидневного ребенка.

– Значит, у нас есть около двух недель?

– Да, если они поверят.

Доктор Лист выругался.

– Э, а это слово я знаю, – сказал загорелый, – я думал, что вы говорите по-латыни.

– Да, да, по-латыни, – сказал Лист, – я просто не знаю латинских ругательств, хотя они очень нужны; им не учат в институтах.

Он снова перешел на английский.

– Одноклеточная, слушайте внимательно. Мы не можем терять ни минуты. Как только этот идиот уйдет, вы приступите к операции.

– Я боюсь.

– Но я должен спасти ребенка. Уже на следующий день я встану на ноги. Я стану в несколько раз умнее всех, я всех и каждого сотру в порошок. Я смогу найти дочь и спасти ее. Почему ваша крыса так визжит?

– Она боится.

– Так прибейте ее, она мне действует на нервы.

– Крыса не виновата, виноваты обстоятельства.

– Плевал я на обстоятельства, мне хочется кому-нибудь горло перегрызть!

– Успокойтесь. Думайте о том, что нужно делать.

– Я уже придумал.

– Нет, – сказала Одноклеточная.

– Вы сказали «ноу», – вмешался загорелый, – значит, это не медицинский разговор?

– По-латыни «ноу» значит «понос», – сказал Лист по-русски и перешел на английский, – почему нет?

– Именно потому, что вы готовы стереть всех в порошок. Уже сейчас. После операции вы станете крушить все направо и налево. Может быть, вы и спасете свою дочь, но уничтожите несколько десятков других людей. Я с самого начала не хотела помогать вам по этой причине.