Джефф Вандермеер - Борн

Морокунья выстрелила в Морда ракетой. Ракета, пронзительно визжа, вылетела из-под земли, стремительно ввинчиваясь в небо и оставляя за собой хвост черного дыма.

Морд предпринял маневр, который я могу описать только как резкое, до упора, торможение, перевернулся в воздухе и принял скорее вертикальное, чем горизонтальное положение, словно собирался атаковать задом, а не головой. Ракета так же изменила курс, но с секундной задержкой, чего оказалось недостаточно: она со свистом пронеслась мимо Мордовой головы.

Вернее, нам так показалось, потому что ракета продолжила свое движение, пока не врезалась в пустырь напротив здания Компании, взорвавшись в брызгах огня и дыма. Рассыпавшись звездными искрами, которые быстро обратились в расползающийся пожар.

Тут только мы увидели, что половина головы Морда тоже горит: ракета все-таки его зацепила, хотя урон на таком расстоянии оценить было трудно.

Морд издал гневный, почти человеческий вопль боли, но к нему уже летели вторая и третья ракеты, так что Медведю пришлось стремительно подниматься вверх, все выше и выше, прямо к солнцу. Он поднимался, а ракеты мчались по его горячему следу, летели строго вертикально, презрев упругое сопротивление силы тяжести.

Интересно, не достигнет ли Морд солнца прежде, чем его нагонят ракеты? Мы смотрели, затаив дыхание. Меня прямо заворожила мысль, что Морокунья, возможно, убьет Морда, и он умрет прямо сейчас, здесь, на наших глазах. Однако как бы давно мы ни ждали этого дня, в глубине души я «болела» за Морда, безнравственно желая ему удрать от ракет. Потому что все это было слишком рано, мы были еще не готовы, никто в городе не был готов.

А он продолжал рваться к солнцу, пока не превратился в точку, в спутник, висящий над Землей. Ракеты преследовали его, но все медленнее и медленнее.

До тех пор, пока они не сдались.

Пока гравитация, налагавшая на них все более тяжелую дань, не пересилила.

Пока они не достигли своего пика и не сошли с дистанции.

Чтобы бессильно пасть на Землю.

Их падение казалось мучительно медленным, долгой попыткой угадать, куда же они приземлятся, эти умирающие бомбы, долгой надеждой и молитвами, чтобы они не рухнули где-то поблизости. К счастью – или к несчастью, – они упали на нейтральную землю, упали и взорвались, рассылая во все стороны огненные валы. Некоторые пожары потухли быстро, другие полыхали несколько часов, пожирая то, что и так уже было почти разрушено, изгоняя прятавшихся там и сжигая остатки.

У Морокуньи не было больше ракет, а значит, Морд больше ничем не рисковал и мог снова напасть. Что он и сделал, на сей раз осторожнее, без шума и пыли, подобравшись со стороны пустыни. Подло и исподтишка, лишь когти скребли по камням, высекая искры.

Защитники обсерватории, находящиеся на огневых позициях, не могли видеть того, что видели мы с нашего насеста. Они, возможно, даже решили, что Морд убит их ракетой высоко в небе, ведь, с их точки зрения, Медведь исчез.

Морд же, разогнавшись так, что тряслась вся его шкура, отчего он выглядел еще страшнее, показался в тылу обсерватории, бросился вперед и с гортанным боевым рыком раздавил ракетные установки, растоптал в пыль и прах тех, кто их обслуживал. После чего занялся самой обсерваторией. Не оставил ни сверкающего стекла, ни стальных полос, поддерживавших купол, все мигом перекосилось, покорежилось, будто от прямого попадания метеорита или от всеразрушающего времени, тогда как в действительности это было дело Мордовых лап.

В обсерваторию потянулись последыши, что не предвещало Морокунье ничего хорошего, их массивные золотые фигуры карабкались на стены и кувыркались вниз, словно собираясь заполнить здание и развалить его собственной массой. В голове у меня возник образ пузыря, заполняющегося кровью, по мере того, как армия Морокуньи возвращалась в свое исходное состояние, то есть – в тлен.

Однако и Морду досталось. Хотя резкие движения притушили ревущее пламя на его башке, паленая шерсть в том месте почернела и пропиталась кровью. По беззвучно раззявленной пасти и лапе, судорожно прижатой к щеке, становилось понятно, что теперь Морд должен найти берлогу, чтобы залечь в нее и спокойно исцелиться. Когда последыши устремились на территорию обсерватории, сам он полетел к югу, туда, где неподалеку от здания Компании находились широкие отстойники, полные отбросов и позабытых биотехов. Морд сунул голову в жижу, топя в ней свою боль, и лежал так, пока рана не покрылась толстой коркой грязи.

Пока он там лежал, ожила какая-то древняя защитная система Компании, таящаяся в прудах. Дряхлый, серый левиафан, с жабрами и чешуей, поднялся из мутных вод и цапнул Морда за бок. Тварь, походившая скорее на игуану, чем на рыбу, широко распялив пасть, двигалась неуклюже, демонстрируя утрату конечностей. Сцена разыгрывалась перед нами точно в аквариуме: драка между двумя случайными созданиями, помещенными туда богом, решившим проверить, сможет ли акула победить медведя. Схватка закончилась едва начавшись: Морд прихлопнул тварь лапой, выдавив ей мозги, левиафан повалился на берег как нечто, никогда не бывшее живым.

Зрелище казалось фантасмагорией, однако я еще не рассказала вам о самом чудесном. О том, что со временем превратило этот день из мифического в легендарный, в такой, который не может приукрасить самый смелый фантазер. Морд, расстроенный, похоже, слабостью обсерватории и жалкой попыткой левиафана затеять драку, все еще кипел от ярости и в поисках мести обратил свой гнев против Компании.

Мы в ужасе наблюдали то, что я теперь едва могу описать. Морд снес верхушку здания, словно это был трухлявый улей. Один взмах лапы – и обломки верхних этажей улетели далеко на запад, в пустыню за городом. Потом он принялся старательно выковыривать содержимое и, возя огромным языком в лабиринте камней и пластмассы, вылавливал крошки сладкой плоти, выплевывая прочее. В его взгляде не осталось ничего человеческого, один лишь неутолимый голод. Это был воплощенный кошмар. Люди и биотехи выпрыгивали из разломанного улья прямо в отстойники, где их ждала смерть. Морд не обращал на них внимания.

Эскадрилья бесполезных вертолетов, чьи лучшие времена явно остались позади, попыталась подняться в воздух откуда-то из глубины здания, но Морд, взлетев вслед за ними, посбивал их на землю. Некоторые обломки упали неподалеку, другие – вонзились в песок окружающей пустыни, и уже через минуту казалось, что они лежали там испокон веков.

Тогда в бой вступила последняя линия обороны. В небо поднялся рой биотехов, напоминающих ос или саранчу. Их плотная, темная туча окружила Морда, но тот, издав низкий, рокочущий хохот, широко разинул пасть и принялся летать сквозь рой туда-сюда, словно кит, набивающий брюхо крилем, до тех пор, пока от дронов не осталось почти ничего, лишь мизерные объедки, рассеявшиеся где-то у горизонта.