Святослав Логинов - Свой мир

— Вот, — сказала Рики. — Наступил сезон.

Рихард сорвал один стручок. Пахло ветчиной, и вкус был ветчинный и наконец-то солоноватый. Можно не сомневаться: плоды колбасного куста сбалансированы по солевому и аминокислотному составу, хотя Рики, а это наверняка её работа, и слов таких не знает.

— Когда плоды перезреют, то станут несъедобны, — сказала Рики. — Бери только молодые, жёлтые стручки.

— Спасибо, — с чувством произнёс Рихард.

— Эти растения было не просто вырастить, — согласилась Рики. — Трава не понимала, что от неё хотят и зачем это нужно. Это тебе не еврашкины корешки.

Рихард осторожно провёл ладонью по жёстким перьям, стремясь вложить в одно движение всю благодарность, что переполняла его сердце. Благодарность не за растительные копчёности, без них Рихард как-нибудь обошёлся бы, а за бескорыстную заботу о беспомощном чужаке. Ведь ясно, что Рики такая же птица, как и все остальные, но все улетели на неведомый здешний юг, а она осталась, чтобы заботиться о незнакомце, который иначе погибнет в первую же прохладную ночь.

— Меня не будет несколько дней, — предупредила Рики, но если начнётся холодный дождь, я прилечу.

— Я буду ждать, — ответил Рихард.

Прошло… Рихард не мог сказать, сколько времени прошло. Дни отличались один от другого только тем — прилетала Рики или нет. Казалось совершенно непонятным, как можно сохранять разум при таком отсутствии впечатлений.

Рихард навестил стадо джейранов, желая узнать о судьбе старика, который предназначался ему в жертву. Ответ, как и все телепатические ответы, был смутен. Удалось разобрать, что старый джейран ушёл к траве, и случилось это давно. Если Рихард верно понял, то понятие времени у этих полуразумных существ оказалось весьма примитивным, что и неудивительно при такой скудости событий. «Только что» значило «сегодня»; «вчера» — так и было вчерашним днём; «давно» — более одного дня назад, но при жизни данного существа и, наконец, «всегда» — то, что сохраняет общая память. Ксенопсихологи были бы в восторге от бесед с джейранами и еврашками, поскольку полуразумные с других планет вступали в контакт неохотно, но Рихард-то не был ксенопсихологом и ему остро не хватало крох информации, которые удавалось выудить у телепатов.

Был у похода и практический интерес. Убивать джейранов Рихард не мог, да и не нужно это теперь было, а вот разжиться молоком казалось заманчивым. Но и здесь Рихарда ожидало полное разочарование. Животные, так похожие на земных, оказались не млекопитающими. Телят они выкармливали полупереваренной жвачкой. Когда Рихард попытался объяснить, что он хочет от джейранских маток, ему с готовностью отрыгнули кучку дурно пахнущей зелени. И очень сочувствовали, когда Рихард не сумел скрыть разочарования.

Ни на что особо не надеясь, Рихард ещё раз сходил в гости к еврашкам. Идти туда было далеко, поход занимал несколько часов, но уж очень необычным казался сам курган. Не избавиться было от ощущения, что он искусственно насыпан. Еврашки сновали повсюду, выкапывая норки, нагребали холмики земли, но страшно было представить, сколько тысячелетий маленькие зверьки должны были рыть землю, чтобы воздвигнуть подобный холм.

Еврашки Рихарда узнали и даже сообщили, что он был у них давно. По поводу кургана сказали, что он нужен, чтобы в нём жить, и был он здесь всегда. Когда Рихард поинтересовался, что у кургана внутри, ему выгребли горстку рыхлой земли, а потом один из зверьков принёс тяжёлое кольцо белого металла. Кольцо было явно искусственное, этакий овал с большим диаметром примерно пятнадцать миллиметров и малым около двенадцати. Металл: платина, иридий или какой-то их сплав не поддавался коррозии и блестел, так что возраст находки было не определить. Скорее всего, колечко было частью какого-то прибора, но какого именно, Рихард сказать не мог. Ни в одном из механизмов, которые Рихарду приходилось разбирать, он не видел такой детальки.

Еврашки объяснили, что кольцо здешнее, никто его не делал, ниоткуда не приносил и оно было всегда. Оба объяснения казались маловероятными. Сами по себе такие кольца не образуются, значит, его всё-таки кто-то сделал и откуда-то принёс. Курган находился почти в десяти километрах от места посадки галактического разведчика и больше чем в пятнадцати километрах от тех мест, где погибло взятое с собой оборудование. Перетащить тяжёленькую деталь на такое расстояние для еврашек непосильная задача, да и зачем? Ещё больше сомнений вызывало слово «всегда». Так или иначе, по здешним меркам Рихард прилетел давно, но до понятия «всегда» должно было пройти ещё немало времени.

Второго кольца или чего-то в этом роде у еврашек не нашлось. Находка так и осталась дразнящим воображение артефактом.

Рики тоже никак не прояснила вопрос с белым кольцом. Она сразу определила колечко как «предмет», то есть признала его искусственное происхождение, но сказала, что видит такое впервые, а о предназначении его не догадывается.

Кольцо Рихард повесил на цепочку рядом с таким же бессмысленным пеленгатором.

Сама Рики порядком изменилась за последнее время. Прилетала она реже, чем в первые дни, и только по делу. Впрочем, прежде она тоже прилетала по делу, но тогда Рихард был полностью беспомощен, а теперь со многими делами он справлялся сам. На вопрос, чем она занимается во время своего отсутствия, Рики отвечала:

— Думаю.

— О чём?

— О тебе. Мне трудно это объяснить, но не обижайся, ты слишком мало знаешь о себе самом, и у меня не хватает слов, чтобы рассказать понятно для тебя. Беда в том, что ты трудно вписываешься в мир травы. Ты уникален, у тебя совсем иная наследственность, чем у джейранов, еврашек, водных и иных животных. С виду ты такой же, как все, но на глубинном уровне всё устроено по-своему. А для травы уникум не существует. Трава не станет тебя убивать, но и заботиться о тебе не будет, несмотря на весь твой разум. С этим надо что-то делать.

— Только не надо во мне ничего менять! — взмолился Рихард. — Я совершенно не хочу превратиться в колонию еврашек или во что-то в этом роде.

— Даже если бы я захотела, это было бы невозможно. Взрослые организмы не мутируют.

О чём можно думать в такой ситуации, Рихард представить не мог. Генетика не изменится, как о ней ни размышляй.

Один раз, рыская в болотистых зарослях, Рихард наткнулся на Рики. Та стояла на одной ноге, уткнувшись клювом в грудь. Рихард вспомнил долгое молчание подруги, когда она решала сложные проблемы, и, пятясь, отошёл, не желая мешать.

В какой-то из дней Рихард запоздало вздумал вести счёт времени. Выстругал палочку и начал делать на ней зарубки. Однако оказалось, что трава не воспринимает деревяшку как предмет, неприкосновенность которого можно оговорить, и, когда в одну из ночей самопальный календарик был выпущен из рук, трава немедленно съела все Рихардовы резы.