Кристофер Прист - Сближение

Опытный иллюзионист точно знает, как отвлечь публику с помощью сближения и когда применить эффект невидимости, который оно временно создает. Один мой пожилой коллега часто демонстрировал вот такой фокус: он раскручивал фарфоровую тарелку на конце трости, а потом ставил ее вертикально на стол, при этом тарелка продолжала крутиться. Когда она замедляла темп и начинала раскачиваться все сильнее и сильнее, то вряд ли кто-то в зрительном зале смотрел на что-то, кроме нее. На несколько секунд мой друг был практически невидим на сцене и использовал их по полной.

И тут ко мне пришла идея! Проблема Симеона Бартлетта и потенциальное решение встали на свои места.

Один самолет, два самолета. Один в непосредственной близости к другому. А может и третий: два в связке, а третий рядом с ними. Если бы я смог привлечь внимание к этому дополнительному самолету, то немцы отвлеклись бы на него и стали бы палить не в том направлении. А если отвлекающий фактор сделать полностью иллюзорным, то они начнут стрелять по чему-то, что не имеет значения, что лишь выглядит важным. Например, не по тому самолету или вообще не самолету. Немцы не смогут отвести от него взгляд, но в то же время толком не разглядят.

Подобный отвлекающий маневр будет непросто организовать, но на самом деле это лишь более масштабная версия того, что я исполняю каждый раз, выходя на сцену. Я могу сделать так, чтобы все сработало, но капитана Бартлетта и его парней придется тренировать. Здесь у меня власти нет. Позволит ли военно-морской флот отвлекать пилотов военных самолетов на дополнительное обучение посреди войны?

Ну, лучшее, что мне по силам, – представить свое решение, а уж их задача – воплотить его. А пока мне нужно узнать больше о том, как выглядит настоящий самолет, и попробовать понять, какие ресурсы потребуются, чтобы построить все необходимое.

Эти мысли меня взволновали, но я уже не скакал от одной идеи к другой. Я ощутил спокойствие, поскольку считал, что придумал эффективный способ, как провести немецкую армию, спасти британские жизни и помочь ходу войны.

Я перевернулся, несколько раз ударил кулаком по твердой ужасной подушке и спустя пару минут снова погрузился в сон.

Я проснулся от звука мотора, который то ускорялся, то замедлялся, – это, как я узнал накануне вечером от капитана Бартлетта, называется «увеличивать обороты». Несколько раз я слышал нечто подобное на лондонских улицах, но тогда это был шум автомобилей. Меня такое жужжание частенько раздражало, но я не знал, как оно называется. Конкретно этот мотор, набиравший обороты, по мне звучал болезненно, поскольку кашлял, заикался и издавал странный звук. Когда через пару минут заработал второй, ближе к моему окну, я вылез из постели и пошел осмотреться.

Утро выдалось ясным и солнечным, ослепительное небо затягивал слой легких облаков. Сначала мне пришлось зажмуриться от солнца. От моего окна тянулась огромная площадка, поросшая травой, целое поле, простиравшееся до голых деревьев, таких далеких, что они казались крошечными, и их наполовину скрывала утренняя дымка. Пять самолетов стояли прямо напротив моей комнаты. Наверное, они были там всю ночь, пока я спал, но сейчас вокруг машины поменьше копошилась целая толпа людей в спецовках. Зловонный дым тянулся к моему окну, но вихрь воздуха от ускорявшегося пропеллера сдувал его прочь.

Я зачарованно уставился на маленький, но в то же время смертоносный аппарат, стоявший в непосредственной близости от меня. Да, я видел, как крошечный хрупкий самолетик месье Блерио пролетал над головой, а еще фотографии других самолетов в журналах и газетах. Как-то раз в местном кинотеатре я даже видел фильм о полете вдоль береговой линии. Но внезапно оказаться рядом с военными машинами, когда пять из них находятся у меня прямо под носом, – удивительный опыт. Я чувствовал, будто мне разрешили одним глазком заглянуть в ужасное будущее типа того, что описывал Герберт Уэллс, когда люди летают во всех направлениях, постоянно подвергая себя опасности свалиться, а их поддерживает на весу сложная конструкция из проволоки, парусины и дерева. Мысль пугала, но если честно, одновременно я находил ее весьма увлекательной.

В ближайшем из двух самолетов с работающими моторами пилот уже сидел в передней кабине. Бóльшая часть его тела скрывалась внутри, но голова и плечи торчали наружу. На пилоте был кожаный шлем и летные очки, поднятые сейчас на лоб. В кабине позади него стоял какой-то агрегат, похожий на коробку, мне незнакомый.

В другом самолете сидели двое, второй член экипажа забрался поглубже в кабину. Мотор рычал с нарастающей энергией и в конце концов начал звучать ровнее и мощнее, два парня в рабочих спецовках принесли и установили огромные пулеметы на стойке. Когда они ушли, наблюдатель попробовал покрутить пулемет из стороны в сторону, вверх и вниз. Он посмотрел через мишень из проволоки, установленную над стволом.

Желая увидеть, как эти два военных самолета отправятся на задание, я торопливо оделся и вышел. Как только я появился, несколько человек отвлеклись от своей работы, вскочили и отдали честь. Я все еще не был уверен в своем статусе на этой авиабазе, поэтому улыбнулся и кивнул, приподняв руку ко лбу в неловком ответном жесте. Два самолета уже выкатывались в центр поля и, пока они пересекали неровную траву, их крылья тревожно подрагивали и покачивались.

Один из летчиков подал сигнал другому, махнув рукой в перчатке. Все трое теперь натянули очки, чтобы защитить глаза, и ссутулились в кабинах. Два самолета ускорялись, двигаясь по одной линии в сторону низко висевшего солнца. После удивительно короткого разбега по траве они оторвались от земли. Крылья все еще неуверенно дрожали, когда самолеты медленно набирали высоту, оставляя за собой в воздухе следы серо-голубого дыма.

Техники уже перешли к следующему летательному аппарату, а я остался стоять, где стоял, глядя вслед улетевшим, пока они не скрылись из виду. Я услышал, как кто-то подходит ко мне со спины. Это был капитан Бартлетт в кожаном шлеме и с затемненными летными очками в руке.

Он отдал мне честь, я ответил тем же.

– Доброе утро, сэр. Я еще не завтракал. Вот, хотел поинтересоваться, не присоединитесь ли вы ко мне. Завтрак тут малость отличается от обеда, но все равно неплох.

Мы отправились вместе в офицерскую кают-компанию, на самом деле это была отделенная часть ангара, на двери которой висела написанная от руки табличка «Только для офицеров», где нас ждал завтрак. Трапеза состояла из омлета (Симеон Бартлетт простонал «снова омле-е-ет», а мне понравилось), неограниченного количества тостов и огромной кружки чая. Бартлетт спросил, что я думаю про «la rue des bêtes» , но я ответил, что пробыл снаружи лишь пару минут, прежде чем он меня нашел, и не успел толком осмотреть летное поле.