Леонид Каганов - Звездная пасека

Гарик был задумчив и выглядел усталым.

— Ну что? — сказал он. — Видал? Гонка на мотоциклах, перестрелка, фехтование… Блин, на кого это рассчитано? Ты сон до самого конца досмотрел? Я проснулся, когда начался бульвар — скучный такой, тихий…

— Не. — Я покачал головой. — Я как раз с бульвара смотреть и начал.

— Ого! — удивился Гарик. — Это ты, старик, самое интересное пропустил!

— Ну и ладно, — кивнул я.

Гарик вдруг посмотрел на меня с интересом.

— Выходит, ты спать лег только под утро? — Он прищурился и поинтересовался с дивной непосредственностью: — С N?

Я нехотя кивнул.

— Вау! Она у тебя впервые на ночь осталась? — допытывался Гарик. — Небось, заинтересовалась снами?

— Мы вообще теперь думаем жить вместе… — отмахнулся я.

— Поздравляю! И года не прошло! — одобрил Гарик. — А что она матери скажет?

Надо было срочно переводить разговор на другую тему.

— Ну а ты где сегодня спал? — спросил я.

— Дома, где ж еще мне спать…

— Ты знаешь, мне эти сны не нравятся, — произнес я как можно более равнодушно. — Бездарные сюжеты. Явно дилетант работает! Жаль, тебя они не приняли. Взяли какого-то бездаря, школьника сопливого, такую чушь показывает… Так неумело, наивно… — Я внимательно наблюдал за его лицом.

— Ты прав, сегодня был полный отстой, — тут же согласился Гарик.

— И вчера был отстой полный.

Гарик вдруг моргнул и опустил взгляд.

— А вчерашний сон тебе совсем-совсем не понравился? — произнес он. — По-моему, классный, яркий такой, разноцветный! Или тебе просто не нравится фэнтези?

— Гарик? — тихо позвал я.

— Что? — Он поднял голову.

— Рассказывай, — попросил я.

— Что рассказывать-то?

— Что ты нам завтра будешь показывать?

Гарик долго смотрел на меня, а потом отвел глаза.

— Как ты догадался, что это я? — спросил он вяло.

— Не важно. Что завтра будешь показывать?

— Ничего я не буду показывать, — огрызнулся Гарик. — Я ж тебе сказал русским языком, что таким делом не стану заниматься, у меня свой кодекс чести. Да, попробовал один раз. Я же не знал, что это такое, когда туда шел! Я же не знал, что это спам всем людям с головной болью! А когда узнал — отказался. У меня тоже бывают принципы…

Настала моя очередь удивиться.

— Так сегодня был не твой сон?

— Нет, конечно!

— А чей?

— Откуда я знаю?! — дернулся Гарик. — Я там не работаю! Я был там три раза — на собеседовании, на тестовом дневном прогоне и вчера ночью. И сказал им, что больше не буду, все, хватит!

— Денег хоть дали?

— Обещали в конце месяца рассчитаться, — неуверенно кивнул Гарик.

Я взял его за рукав.

— Рассказывай, что там и как это делается.

— Ну… — замялся Гарик, — что именно тебя интересует? Это НИИН, под землей где-то у них комната, в самом центре этого, как его…

— Реактор?

— Да не, синхрофазотрон. Коллайдер, по-русски.

— Так это и есть реактор, — объяснил я.

Гарик покосился на меня с презрением:

— А еще теплофизик… Даже я знаю, чем отличается реактор от установки, где по кругу нейтрино разгоняют. Короче, не важно. Тебе интересно?

— Да!

— Там комната абсолютно темная. А на голове у тебя шлем вроде сушилки для волос в женских парикмахерских. И озоном вокруг пахнет. И ты один — все уходят и двери запирают.

— Ну, и? — нетерпеливо спросил я. — И как ты делаешь это? Ты спишь? Или текст по бумажке читаешь?

Гарик шмыгнул носом.

— Когда установка включается, тут не объяснить. Это почувствовать надо. Слов не подберешь.

— Но ты же копирайтер? Подбери слова!

Гарик задумался.

— Больше всего это похоже на сон. Только все то, о чем ты думаешь, происходит вокруг. Но ты при этом в полном сознании, и даже больше.

— Как это — больше?

Гарик замялся.

— Вот этот момент совсем трудно объяснить…

— Попробуй, я понятливый.

— Ну… Будто ты вышел на сцену, а перед тобой зрительный зал, и все они затаили дыхание. Ты их не видишь, но чувствуешь каждого. Знаешь, что на тебя миллионы глаз сейчас смотрят, и ждут. Их миллионы, но они ничего не могут сделать, потому что все они спят… — Гарик осекся. — Бывает шумок в зале, но в основном спят. Спят — и ждут. И ты начинаешь им представлять… В смысле — воображать… Как будто самому себе воображаешь, но — от их имени. Понимаешь?

— Нет.

— Это не объяснишь, — Гарик поморщился. — В общем, ты начинаешь выдумывать сон, а они его чувствуют. И ты чувствуешь, что они все чувствуют! И ты их как бы мысленно держишь, чтобы не расползались… Начинаешь придумывать сюжет, декорации… Придумал, что ты на дороге. И они — на дороге, каждый. Позади тебя остались красные фонари Таверны — и они видят красные фонари… На дорогу ползет фиолетовый туман с болот… Над тобой два солнца закатываются — синее и желтое.

— Не было там фиолетового тумана, все было серым, — поправил я.

— Врешь! — обиделся Гарик. — Там такие цвета яркие, какие только во сне и бывают!

— Во сне не бывает цветов, — фыркнул я, — сны всегда серые.

Гарик вскинул голову и удивленно посмотрел на меня.

— Мишка, а тебе всегда снятся черно-белые сны?

Я кивнул.

— Ущербный ты, извини, — сообщил Гарик. — Нормальным людям цветные снятся.

Я обиделся.

— Хорошо, считай, что я ущербный. Что я инвалид по сновидениям. Мне никогда ничего цветного не снилось.

— Не заводись, — миролюбиво ответил Гарик.

Но я продолжал:

— Вот живешь, живешь, и вдруг оказывается, что ты ущербный! Что всем людям цветные снятся, а тебе только серые…

— Оно совсем серое? — участливо спросил Гарик.

Я вздохнул:

— Много раз проверял, какого цвета каждый предмет во сне. Всегда только серое…

— А ведь дизайнер. — Гарик недоуменно вскинул бровь. — Казалось бы, должен цвета различать… — Он вдруг осекся и кинул на меня быстрый взгляд: — Постой, что ты сейчас сказал?

— Серое…

— Нет! — Гарик вдруг схватил меня за рукав. — Ты сейчас сказал: много раз проверял!

— Проверял…

— Что это значит? — Гарик испуганно заглянул мне в глаза. — Это как это — проверял?

Я пожал плечами:

— Ну, проверял… Когда ты догадываешься, что это сон, то начинаешь все рассматривать — берешь в руки травинку, смотришь на листья, на солнце, на здания — все серое.

— Как это? Сам начинаешь рассматривать? — изумился Гарик.

— Ну да. Потом решаешь сделать проверку какую-нибудь. Например, я однажды вообразил, что держу в руках пачку разноцветных фломастеров. Гляжу на них — тоже серые!

Гарик смотрел на меня напряженно.

— Фломастеры во сне? — спросил он тихо. — Откуда?

— Да не во фломастерах дело! — отмахнулся я. — Можешь светофор представить, он тоже цветной.

— И он появится? — изумился Гарик.

— Куда он денется? — я снова пожал плечами. — Это ж мой сон.