Райан Гродин - Волк за волком

— Что ты здесь делаешь? — Яэль не потревожилась убрать язвительность из голоса, в то время как Лука сел напротив нее.

— Немного тревожно после гонки, как всегда. Пройдет через пару часов, — Лука поднес ко рту сигарету и улыбнулся, заставив Яэль пожалеть, что вообще ему ответила. Ее слова дали Луке разрешение продолжить с ней разговор, когда все, что ей нужно было, — это избегать его.

Яэль начала есть в надежде, что ее молчание наскучит Луке. Но парня это, казалось, не смущало. Он смотрел, как она поедает пасту, а сам покуривал сигарету.

Между перекусами Яэль заметила, что сегодня Лука казался мягче обычного. Возможно, из-за эффекта сигаретного дыма, наполовину скрывающего его лицо, или пластыря под голубыми глазами. Что-то изменилось.

Не думай, что я забыл. Как ты поступила.

После всего, что произошло между вами…

Адель и Лука. Что же между вами было?

Яэль поперхнулась едой, и ей пришлось откашляться, чтобы прийти в норму. Лука стряхнул пепел с сигареты. Ее кончик источал небольшой свет.

— Вижу, ты сумела пробраться сквозь маленькую блокаду Катсуо, — сказал он.

Яэль проследила за взглядом Луки до табло. Шестнадцать мест после имени Адель были пустыми. Остальные участники, оставшиеся отдохнуть и поспать, все еще не вернулись. А самую последнюю строку украшала надпись: Шиина Хираку.Она прочла это имя и услышала визг его колес. Его крик. И последующее внезапное, резкое затишье.

— Он мертв? — она не была уверена, зачем спросила об этом. И почему в горле вдруг появилось неприятное ощущение.

— Ты же знаешь, нам никогда не сообщают такие вещи, — Лука потушил сигарету о поверхность стола. Она оставила там черную метку. — Разве это важно?

Важно ли это? В конце концов, своих правил она не нарушала. Не вышла за рамки. Линия, перечеркивающая имя Хираку, была случайностью. Побочным явлением.

Яэль сглотнула. Но комок остался.

Важно ли это? Одна жизнь. Капля в огромный, огромный океан сотен, тысяч, миллионов. Да , кричало ей сердце. Да, выли ее волки.

Это важно. Все они важны. Все сотни, тысячи, миллионы. Много, бесчисленно много… Это когда-нибудь закончится?

Пять, только твои пять волков. Сосредоточься на них. И закончи это. Бабушка, Мама, Мириам…

СТОП

Сейчас не время собирать себя по кусочкам. Становиться Яэль. Потому что она Адель Валери Вулф, и она не могла позволить парню напротив увидеть кого-то еще.

А Лука смотрел, в его зрачках отражалось лицо Адель. Угол его рта дернулся, и даже Яэль, после всех своих тренировок, не смогла угадать, что это значит. Он читал ее, перелистывая страницы ее дела благодаря глазам. Безмолвная паутина воспоминаний.

Мог ли он смотреть сквозь ее трещины? Разве это важно?

— Полагаю, нет, — наконец, ответила она голосом Адель, словами Адель. Она продолжила разговор, стараясь переменить тему. — Ты был прав. Феликс подмешал мне в суп лекарство.

— И ты удивлена?

— Я удивлена, что ты предупредил меня, — сказала она.

Лука вытащил из кармана пачку сигарет, достал две и положил на стол. Одну он зажал между губами, другую откатил девушке.

Яэль осмотрела сигарету, пытаясь представить, как что-то такое маленькое и белое может пахнуть так отвратительно.

— Фюрер не одобряет.

— Так ты теперь думаешь? — лицо Луки напряглось, губы сжались, глаза были прищурены. В нем Яэль увидела ответ: Адель взяла бы сигарету.

Если Адель когда-то и курила, то ей отлично удалось сохранить это в тайне. Информации не было в файле девушки. И сама Яэль никогда не видела ее с сигаретой во время своих слежек. В квартире даже не было запаха от дыма.

— Ты совершала много такого, чего я не ожидал от тебя, но неужели ты действительно стала посредственностью? — Лука достал из кармана куртки спички. — Одного вальса с Герром Гитлером хватило, чтобы вбить тебе в голову его арийские моральные принципы?

Глаза Яэль начали осматривать Железный Крест на шее Луки. Он почернел от дорожной пыли, как и все, что было на парне.

— Как будто ты участвуешь в этой гонке не для того, чтобы угодить Фюреру.

Парень прищелкнул языком, покачивая головой, и достал спичку из коробка.

— Я думал, ты знаешь меня лучше. Хотя, я тоже думал, что знаю тебя… Ты темная лошадка, Фрейлин. Вся соткана из лжи, зла, и не так уж мила.

— Сам придумал эту рифму? — спросила она.

— Умно, не правда ли? Может, после всей этой кутерьмы мне стать поэтом? — Лука зажег спичку. — Я предупредил тебя о супе, потому что не хочу твоего выбывания из гонки. Дорога нам предстоит длинная, Фрейлин, и без союзников тут не выжить. Герру Вулфу я сказал чистую правду: я еще долго собираюсь наслаждаться твоим обществом.

— Ты доверяешь мне как своему союзнику?

— Доверяю? — огонь на спичке Луки потух от его смеха. Он не потревожился зажечь вторую, сигарета так и повисла у него во рту незажженная. — Едва ли. Но мы нужны друг другу. Даже если ты считаешь, что я этого не достоин.

Его последние слова произвели на Яэль поразительное впечатление. Она невольно подняла свой взгляд и посмотрела ему в глаза.

Она ранила его чувства.

Такая боль не исходила от простого врага. Нет, выражение лица победителя омрачила гораздо более сильная эмоция.

(Разбитое сердце?)

В образе Луки Лоу тоже были трещины. И сквозь них Яэль уловила… что-то. Он был не просто буквами и фотографиями в папке на ее столе. Он был не просто развязным и самодовольным типом с вечной ухмылкой. Не просто победителем, позирующим для плакатов Рейха.

Но кем он был?

Она нуждалась в этом файле.

Дверь открылась, и в комнату вошли представители управления туром Аксис. Они о чем-то говорили, голоса их были напряжены до предела.

— Шестнадцать участников все еще в пути. На данный момент невозможно рассмотреть все Зюндаппы, — глава римского контрольно-пропускного пункта разговаривал с мягким итальянским акцентом, весь красный от злости и напряжения. — Возвращайтесь завтра, и мы сможем дать вам более точный ответ.

Мужчины рядом с ним… это были патрульные из аллеи! Сержант и рядовой, которых она запутала в простыне. Солдаты, чьи жизни она пощадила.

Может, они открыли ее потайное дно. Может, они видели ее Железный Крест и повязку со свастикой. Возможно, несмотря на все предосторожности, они знали.

Пальцы Яэль, которыми она держала вилку, побелели.

— Это была девчонка, — глаза сержанта осмотрели комнату, остановившись на Яэль. — Примерно ее возраста.

Мужчины повернулись к Яэль. Они превратились в один из органов чувств — глаза. Прямо как смотрители лагеря, когда доктор Гайер выставил ее на показ. Хвастался работой своих игл.

Яэль не была уверена, что сломается первым: вилка или пальцы, сжимающие ее. Она прекрасно понимала, что на ней была та же одежда, что и тогда в аллее. Ее П38 все еще находился в кармане, тяжелый от неиспользованных пуль.