Райан Гродин - Волк за волком

Лука, который поцеловал ее.

Большая его часть стала показываться. Как будто она была археологом, раскапывающим руины. Мазок за мазком. Кусочек за кусочком. Медленно, но она начинала видеть сквозь зазубренную историю. Да, Лука Лоу — национал-социалист. Как и Эрвин Рейниджер (во имя стольких спасенных жизней). И разве Аарон-Клаус не был одет в типичную форму арийского представителя элиты, когда Яэль его повстречала? Да и на ней сейчас та же самая форма.

Да, Лука Лоу был национал-социалистом, но внутри он был другим. Там, где это имело значение.

— Если он тебя еще тронет, хоть раз… — костяшки пальцев на руках Феликса захрустели. Обратный отсчет…

— Хватит, — Яэль повторила манеру Адель отчитывать Феликса, хлопнув по его кулаку, как она однажды отдергивала руки Аарона-Клауса от тарелки с жаренными пирожками.

— Почему?

— Артрит. Костяшки покраснели. Мое здравомыслие, — добавила она.

— Безнадежны. Каждый из них, — рассмеялся брат Адель (и вновь Яэль напомнили об Аароне-Клаусе: шутки за карточным столом, поддразнивания, взъерошенные волосы, ощущение, что ты нормальный ребенок, но только лишь на момент). На лице Феликса показалась улыбка. Он раскрыл свои кулаки и похлопал по деревянной постели. — Отдохни немного. Это, конечно, не перьевой матрас, но сойдет.

Когда она легла на дерево, оно все еще было теплым. Феликс прислонился к коробке. Так близко, что Яэль могла слышать тиканье его карманных часов, видеть веснушки на щеках, похожие на рассыпанную паприку. Он смотрел и смотрел сквозь дверь вагона, прямо на полную луну.

Яэль закрыла глаза и ей стало интересно, о чем он сейчас думал. Может, о Мартине? А еще ей было интересно, в какой вагон исчез Лука. Этому уху нужна была медицинская помощь, и скоро…

Тик-так, яях-эль, тик-так, яях-эль, тик…

Когда она открыла глаза, стояло ясное голубое утро. Спертый воздух и окраины города прокрадывались сквозь открытую дверь вагона. Дети и собаки и курицы. Шаткие корзины с грязным бельем стояли между ними, как сигнальные флаги, их тонкие крыши уже отбивались от горячих солнечных лучей. Дорога из рыхлой красной земли, готовая принять вой мотоциклов.

Феликс прислонился к двери, выглядывая в город.

Яэль присела на коробке, почувствовала отпечатки дерева на щеке. Она не спала так крепко днями (неделями, месяцами, годами?). Яэль точно не помнила.

Брат Адель оглянулся посмотреть на нее:

— Эд, ты должна это увидеть.

На улице была целая толпа людей, — кожа цвета земли, волосы еще темнее — и все они танцевали, похожие на морские волны. Люди двигались под музыку и кидали в воздух над своими головами горсти порошка, где он затем расцветал.

Цвета. Яркие, яркие и везде. Сочный фиолетовый, фуксин заката, лаймовый зеленый, желтый, как пыльца, оранжевая лава, голубой, как глаза Вулфов. Небо было переполнено ими.

— Что, по-твоему, они делают? — спросил Феликс.

Яэль знала. Они были свидетелями Холи: фестиваля, посвященного прибытию весны. Она читала о них в книгах, которые Генрике удалось спасти от национал-социалистических костров. Страницы этой книги были полны сухих английских предложений, описывающих «местных людей в Британской Империи». Автор описал Холи лишь в одном параграфе: музыка, танцы, костры и восхитительные порошковые пигменты. Когда она читала об этом, сгорбившись в стуле Генрики, она пыталась представить себе, как это выглядит.

Но Яэль никогда не думала, что на самом деле увидит фестиваль. Столько цветов в одном месте. Пыль, значившая что-то, кроме распада и смерти.

— Они празднуют, — Яэль не могла сдержать удивления. Она думала, что в современном мире, как и многие другие вещи, этот фестиваль канул в прошлое. Но они уже пересекли семнадцатый меридиан. Прочь из Рейха и вперед в Великую Восточно-Азиатскую Империю, где такие слова, как «ариец» и «недочеловек» ничего не значили. Казалось, что император Хирохито позволял людям проводить свои традиционные фестивали.

Весь город цвел, поняла она, в то время как поезд двигался вперед. Мимо их открытой двери неслись километры цветов и толп людей, пока, наконец, поезд не начал замедляться, с тяжелым треском ударяя о рельсы. Феликс высунул голову из вагона.

— Кажется, мы почти на станции.

Яэль встала. Ее глаза все еще помнили цветные облака (такие яркие, такие красивые!), но мысли были напряженнее мышц на ногах. Уголком глаза она видела, как поднимаются остальные участники. Готовятся к сумасшедшей гонке с железнодорожной станции до КПП Нью-Дели.

Эта часть гонки еще не окончена.

— Готов бежать? — спросила она Феликса.

Тот кивнул. Встал рядом с ней.

ТРАНСПОРТНО-ПЕРЕСАДОЧНЫЙ УЗЕЛ НЬЮ-ДЕЛИ. Надпись была выведена большими буквами на канжи, ниже маленькими буквами был перевод на немецком, еще ниже совсем мелкими буквами то же самое было написано на хинди (рукой, как граффити). Икроножные мышцы Яэль напряглись до предела, когда они приблизились к этой табличке. Грузовой поезд останавливался:

Медленно.

Медленнее.

Стоп.

Она побежала.

ГЛАВА 26

26 МАРТА, 1956

КПП НЬЮ-ДЕЛИ

11 541-ый КИЛОМЕТР

Контрольно-пропускной пункт находился совсем недалеко от железнодорожной станции. Как минимум, так ей сказал работник кассы, когда Яэль к нему обратилась. Всего пару километров на юг, сказал он ей на ломаном японском, добавляя названия дорог и давая путаные инструкции: Выходите из станции. Вниз по переулку. Через рынок. Пересечь площадь. Потом еще одна улица. Узнаете, как только увидите.

Мужчины, женщины и дети стояли так тесно друг к другу, что для активного движения места почти не оставалось. Яэль с трудом пробралась через толпу, освобождая путь с помощью локтей. Она все искала уличные знаки. Пыталась прочитать надписи на канжи сквозь застилающий весь вид цветной порошок и головы слишком высоких людей.

За Феликсом хотя бы было легко следить. Его копна светящихся белых волос была легко заметна в цветном облаке. Как раз в это время он указал на широко раскинувшийся указатель:

— Сюда!

Яэль протиснулась сквозь царившее вокруг бурное веселье: детский смех, звон бубуенцов.

— Счастливого Холи! — кричали они. Пальцы людей измазали щеки Яэль порошком, в то время как она проходила рядом. Было что-то в этом празднике оживляющее. Он напоминал Яэль, что не все в мире серое, как пепел, желтое, как сорняки, голубое, как высохшие безжизненные руки, красное, как кровавые реки…

В мире все еще была красота. И за нее стоило бороться. Поэтому Яэль побежала быстрее.

В переулках людей было меньше, и Яэль могла бежать без остановки. Феликс был не единственным бежавшим рядом с ней участником. Другие последовали за ними из поезда. Такео и Масару яростно бежали, чуть ли не наступая ей на пятки. А через дорогу, прямо у рыночных стоек и неоновых женщин, был Лука. Лицо победителя было полностью покрыто смесью из высохшей крови и желтой пыльцы. Он напоминал Яэль одного из скандинавских богов, о которых она когда-то читала.